По дайри гуляет флешмоб: Новогодние желания
      Ежегодный Новогодний флешмоб: Пишу 10 желаний и осаливаю 10 людей, которые точно так же должны написать 10 желаний и осалить 10 людей.

      Меня осалили сразу двое:  Morane и  KFlamme. Так что вот вам мои десять желаний.
      Ну-с, чего ж я такого хочу?
      1. Хочу крылья! Чего вы ржёте? Не, я понимаю, что в повседневной жизни это неудобно, поэтому я хочу крылья, которые бы могли портативно паковаться прямо в спине. Дабы жить не мешать.
      Крылья – вещь классная! Во-первых, с ними возможны всякие романтическо-флаффные штучки, как-то: возможность взглянуть с высоты на этот бренный мир (тут читателям надо уронить скупую слезу), полёты в закат (или рассвет) и прочая дребедень… Во-вторых, крылья – великолепный источник адреналина! – крутые пике, горки, мёртвые петли, лавирование между проводов. Так что если задница запросит приключений, не придётся отправляться в горы или на сплав по бурным рекам. (Ты попробуй до этих гор или рек доберись! Куча оборудования, ты – как вьючный верблюд… Ужасно.) А тут залезла на крышу – и валяй, адреналина полный памперс. В-третьих, крылья – вещь полезная! С нашими-то пробками… Прикиньте, как хорошо не торчать в заторе, а лететь себе по своим делам: быстро и удобно. В-четвёртых, если дома отрубят отопление (что частенько и случается), то крылья – хорошее дополнительное одеяло.
      Короче всё. Я хочу крылья!
     
      2. Ещё я хочу научиться как Штирлиц засыпать и просыпаться по звонку. До чего удобный навык!
     
      3. Хочу, чтобы мой Сашка вырос правильным еврейским мальчиком. И чтобы он, как правильный еврейский мальчик, всю жизнь сильно любил свою маму, невзирая на всяких жён (ехидно ржу).
     
      4. Хочу обжираться и не толстеть! Во. Этого, конечно, вожделеет половина женщин и минимум треть мужчин в мире. Хорошая такая мечта… (Отрезала себе ещё кусок тортика и мечтательно уставилась в потолок…)
     
      5. Хочу мир во всём мире! Ну а чего, только мне что ли счастливой ходить? Пусть и другие походят осчастливленные.
      Вот. Будем действовать по методу старика Хоттабыча из кино. Захотел человек кого-то обругать, а вместо этого залаял. Захотел морду кому-нибудь набить – а вместо этого побежал вприпрыжку собирать цветочки. Захотел развязать войну – бац! Геморрой вскочил больнючий. Вкупе с поносом. Тут уж будет не до войны...
      И так далее…
     
      6. Хочу уметь путешествовать во времени! Ага, раскатала губёнки, да? Но если уж мечтать, то мечтать по полной программе.
      Умея путешествовать во времени, можно сделать много любопытных вещей. Написать подлинную историю человечества, к примеру. Или, скажем, привезти сюда из прошлого парочку саблезубых тигров…
     
      7. О! Хочу саблезубого тигра! Милая такая зверушка, чего вы? К ней, правда, надо ещё большой дом и территорию в сотню-другую гектаров, но это пусть идёт в комплекте.
      Представляете, просыпаешься ты утром, а под окошком то ли мурлыканье, то ли рёв реактивного самолёта (улыбаюсь и млею…).
     
      8. Хочу полететь в космос на Энтерпрайз! Да-да-да, и не отговаривайте! Хочу петь песни с Ухурой, строить глазки галантному доктору, спасать мир с Джимом и целоваться по углам со Споком! А ещё мне до зарезу нужно повстречать какую-нибудь неведомую инопланетную фигню!
     
      9. Ну и, разумеется, я хочу в Хогвартс. Не-не, не в голливудский картонно-компьютерно-бутафорский, а в настоящий! Хочу потрепаться за жизнь с Почти Безголовым Ником, побегать от Пивза, полетать на гиппогрифе и взорвать Снейпу парочку котлов. Отработка? Я не против, мы привычные! Зато потом можно будет пойти и поплавать в озере наперегонки с Большим Кальмаром!
     
      10. Ну и на закуску я хочу дрессированную и послушную музу, а то она постоянно своевольничает. Сейчас опять куда-то смылась. Цып-цып-цып, иди сюда, зар-р-раза!
     
      Ну всё, Дедушка Мороз. Можешь приходить!



      Ну что? Вы думали, что легко отделаетесь? Я в свою очередь осаливаю... (плотоядно оглядела список ПЧёлок, зажмурилась и начала наугад тыкать мышкой):  okzzzana,  Пряничная Кукла,  Ya_Konopushka,  Hartahana,  Feyry_freya,  Переменчивый ветерок,  VarVara_Krasa,  Vincha,  allayonel,  Талина2010.

      Это кино - великолепная пародия на Star Trek. К сожалению, в окончательный вариант фильма не вошли некоторые блестящие сцены. Но благодаря сайту alanrickman.ru и  Понедельник мы можем их увидеть.
      Редактор субтитров Staisy.

      В общем, я – неплохая ПЧёлка, я комментирую почти все посты, которые читаю. Пусть хоть два слова, но оставлю, покажу, что мне небезразлично.
      Но моя "хорошесть" отнюдь не безгранична.
      Бывает, что я перестаю комментировать, а то и вовсе отписываюсь от дневника...
      Почему так происходит?
      Причин, как правило, две: или мои комментарии игнорируются (И я делаю вывод, что автору глубоко безразлично моё присутствие или отсутствие, либо он "звезданутый"...), или на меня наезжают, а то и пытаются заткнуть рот. У меня идиосинкрозия на хамство и командный тон – поэтому я ухожу.
      Свобода слова для меня – одна из высших ценностей.
      Конечно, случаи отписки можно на пальцах одной руки пересчитать...
      Но мне всё же подумалось – может быть я тоже каким-то обзом обижаю своих ПЧёлок? Если так – скажите, это полезно знать.

Подумала-подумала, и решила всё-таки запостить.
Какой у меня результат-то приятный!))))))

      До угла доехали.
      До медвежьего.
      Ну, а куда едешь, то и не жалуйся.
      читать дальшеПо дороге я намёрзлась, устала... В поезде было зверски холодно, а на все жалобы проводники отвечали с каменными лицами: "Мы топим". Угу. Интересно они топят, если печка всю дорогу была холодной как ноги покойника... Ну, я им отомстила - утащила ночью два дополнительных одеяла, замоталась в них... А утром злорадно наблюдала за мечущимся в поисках одеял проводниками.
      Москва меня встретила заморозками. (И это после нашего-то бабьего лета!) Но что я люблю в этом городе – так это транспортную систему. Нырнула в метро, и уже безразлично, на каком ухе тюбетейка... Я и до самолёта так же добиралась – метро, следом – аэроэкспресс (дорого, но куда деваться – Ленинградка хронически стоит в пробках...), и тебя привозят прямо под крышу аэропрта.
      Кстати, для летающих есть хорошая новость – служба безопасности наконец-то перестала цепляться к бутылкам с водой и тюбикам. И слава богу, а то мне уже надоело изображать контрабандистку, когда надо провезти в США что-то этакое...
      До Нью-Йорка – помимо зверских сквозняков в самолете – я добралась нормально. А там началось...
      Во-первых, у моего чемодана отвалилась ручка. Качественно так отвалилась, с радостным фейерверком из винтиков и осколков пластмассы. Пришлось волочь этого дурака на весу. А во-вторых, меня вообще не захотели пускать в страну.
      Может дело было в том, что я на паспортном контроле общалась с негритянкой. /Я вообще-то не расистка. Была. Теперь стала. Чтобы стать расистом – надо пообщаться с неграми. Вот они – плоды политкорректности: негр может быть полным идиотом и бездельником (да чаще всего и бывает), но выгнать его взашей ты не можешь. потому что тебя тут же обвинят в притеснении чёрных... Вот и работают такие кадры везде... Точнее не работают, а только создают бестолковщину и проблемы./ Короче эта дамочка посмотрела на грин-карту и спросила, когда я уехала из США.
      - В ноябре 2011 года.
      - Когда?
      - В ноябре 2011.
      Лихорадочные листания паспорта.
      - А билет ваш тот где?
      - Чего?!!!
      - Вы когда уехали из США?!
      - Одиннадцать месяцев назад.
      - А куда вы так долго ездили?
      Вот спрашивается, это её собачье дело?
      - К сыну.
      - Когда вы уехали?
      - В прошлом году, в ноябре.
      Тут она кинула паспорт и грин-карту в какой-то устрашающего вида пакет и потащила их в офис. Я, естественно, пошла следом. Мне рявкнули, что в офис нельзя с чемоданом. Пришлось оставить его в коридоре. Тогда мне кинули, что надо сесть и ждать.
      Я удрюпалась на стульчик, и вяло начала прикидывать, какого лешего им не понравилось, и успею ли я на пересадку, если разговор затянется...
      Короче, меня позвали на разборки, и это снова оказался негр!
      - Когда вы уехали из страны?
      - В 2011 году, в ноябре.
      - Когда?
      - В ноябре одиннадцатого.
      - По грин-карте нельзя отсутствовать в стране больше полугода.
      - Мне сказали, что можно уезжать на год.
      - Нет, на шесть месяцев!
      - Нет, на год.
      - Куда вы ездили? (Ещё один...)
      - Сына навестить.
      - А почему он не живёт с вами?
      - Мы с мужем так решили.
      - И вы его навещали одиннадцать месяцев?! (Бли-и-ин... Ну, это ж не собачка, это ребёнок...)
      - Да.
      - А ваш сын имеет грин-карту?
      - Нет, он и так гражданин США. Как и муж.
      - А сколько вашему сыну лет?
      - Пять. Вот фотография.
      И тут мне вручили документы и сказали, что я могу идти.
      Я на всякий случай уточнила, могу ли я лететь в Сан-Франциско? (С этими неграми всегда надо перестраховываться.)
      - Да, можете лететь.
      Я ушла. И до сих пор понять не могу – что у них за логика?
     
      Всю дорогу по аэропорту я страстно мечтала о багажной тележке. Но, увы, видимо тележки в Кеннеди вымерли как мамонты. Так что, когда я доползла до места пересадки, то хотелось только одного – лечь и больше уже не вставать никогда...
      Но, тем не менее, когда объявили посадку, пришлось отрывать свою задницу от стула... А дальше было шесть часов лёту и полная бескормица. (А после физических упражнений с чемоданом жрать хотелось ой-ёй-ёй...) И снова было зверски холодно!
      На месте меня встречал помятый, небритый и больной муж. Их сиятельство отравилось, потому что за год моего отсутствия ни разу не помыло сковородку для яичницы. Ага, он просто добавлял в неё масло и жарил снова, снова, снова... Если он так поступал со сковородкой – представляете, ЧТО ждало меня в доме?
      Отработки у Снейпа – фигня... А разгрести кучу гадости, перемыть полы, рассортировать бельё (и попутно обнаружить, что куда-то пропало всё моё...) В холодильнике я обнаружила пакет сгнившей капусты и две мумифицированные морковки. И упаковку яиц ещё. А у меня уже громко просили жрать и причитали: "Не бросай меня любушка, я без тебя помру..." Да, да... Но раскатывать губёнки на эти ласковые слова я не стала, так как знала, что будет дальше.
      И точно. Сегодня мой благоверный уже пришел в относительно нормальную форму и начал хамить в обычном режиме. А потом поинтересовался, не хочу ли я остаться с ним до весны. Ну да, просто сплю и вижу...
      Ладно, мои отработки только на месяц. В конце ноября я возвращаюсь домой, к ребёнку.
      Кроме фронта ударных работ меня тут обрадовало ещё одно милое обстоятельство: так как муж сейчас практически безвылазно сидит дома, то и комп оккупирован единолично им. А мне придётся обойтись.
      Так что люди, я умоляю, не обижайтесь, если я что-то не откомментила. Просматривать избранное у меня сейчас просто нет возможности.
      Всё, пойду, глаза слипаются. Устала. Хорошо хоть на этот раз спать буду в коечке, а не в кресле.
      Уже счастье...

Сезон 2

Обзор сезона 1
Обзор сезона 3




      Во втором сезоне к парочке Кирк-Спок официально присоединился Маккой – его имя вынесли в стартовые титры.
      Надо сказать, что трио у них сложилось просто великолепное! Лидер и храбрец Кирк, каменная стена Спок, добряк и Айболит Маккой. Они прекрасно дополняют друг друга, но запросто могут и поконфликтовать. А уж троллить друг друга – это святое, это просто манера общения такая.
      Чтобы кровь не застаивалась.
      А ещё в этом сезоне появился русский.
      Знакомьтесь – Павел Чехов, навигатор «Энтерпрайз».



      Очаровательный мальчик. Во-первых, он не карикатурный злодей, а нормальный адекватный человек, а во-вторых, в нем есть шаржевые черты, в которых угадывается этакий сказочный Ваня – стрижечка скобочкой, клуглолицесть, простодушность… Чехов – несомненная удача создателей Стар Трека. Кроме того, необычайно веселит тот факт, что с помощью Пашеньки авторы сериала остроумно высмеивают одну черту русских – их святую уверенность, что всё на свете изобрели и открыли они. Паша регулярно сообщает команде «Энтерпрайза», что сады Эдема находились под Москвой, что виски придумала одна старушка из Ленинграда, а вот ту область галактики обследовал русский учёный… Как британец? Всё-то вы знаете, мистер Спок! Сперва все впадают в оторопь от таких откровений, а потом, раскусив что к чему, просто улыбаются – мало ли у кого какие тараканы в голове…

      Нумерация серий проставлена согласно этому торренту.
      Предупреждение: спойлеры с кучей фотографий!

      01/26. «Amok time»01/26. «Amok time»
      Вот потому он и вулканец, что внутри у него – клокочущая магма.
      Да, с виду он просто скала – угрюмая и холодная. Но уж если Спок проявляет эмоции, то это – стихия, сметающая всё на своём пути.
      К счастью, до настоящей любви здесь не дошло. (Потому что если бы Спок ещё и любил эту стерву, то тогда вообще конец света был бы…) Но ему хватило и буйства гормонов.
      Жениться! Срочно жениться!
      И Кирк, поставивший ради друга под удар свою карьеру, везёт Спока на Вулкан. А потом присутствует на брачном обряде. А потом, как всегда, вляпывается.
      Оказывается, что в брачный обряд вулканцев входит бой за невесту. И Кирк соглашается драться, зная, что Спок слаб и не выдержит схватки с сильным противником. А Джим – человек, и вулканцу по большому счёту – не соперник. И уже после согласия выясняется, что один из противников в этой схватке обязательно должен быть убит…
      В общем, как всякая споконутая на всю голову, я засмотрела эту серию до дыр. И вам советую, потому что там кипят такие страсти-мордасти, что глядя в экран, порой забываешь, как дышать…

Типрин – красивая и подлая


Кристина опять любит Спока


Место для кунут калифи


Джим категорически не хочет убивать Спока...


...и потому ему приходится умереть самому

      02/26. «Who mourns for Adonais?»02/26. «Who mourns for Adonais?»
      Черноволосый Аполлон?!
      Учите матчасть, аффтары! Златокудрый он был, златокудрый! Или это я – дальтоник? Или Аполлон почернел от обиды?
      А всего-то он и хотел – заботиться о команде «Энтерпрайза», а они чтобы веники ему лавровые таскали.
      Но нет, они же гордые! Им веника жалко!
      Правда, Аполлон при этом также хотел, чтобы они заделались пастухами… Ну и что? В прошлом сезоне команда сама дезертировала со звездолёта, чтобы стать фермерами! Впрочем, тогда они были сильно обдолбанные…
      А вот Аполлон опоить звездолётчиков не догадался, и был послан куда подальше. Бедный бог… Обидели его грубые люди, обманули, энергоустановку сломали, до самоубийства довели…
      Но он, кстати, тоже хорош! Зачем обидел Спока, зачем скучным Паном обозвал? Уши у него, видишь ли, не такие! (Кстати, Спок во втором сезоне постоянно страдает из-за своих ушей) Так что я понимаю, почему Джим так рассердился на Аполлона…

Спока обозвали Паном


Джим ругается с Аполлоном


Аполлон охмуряет девушку, а она его поматросит и бросит


Довели!

      03/26. «The changeling»03/26. «The changeling»
      В Стар Треке распоясались не только люди, но и машины. Мало того, что экипаж троллит друг друга без передышки, мало того, что в прошлом сезоне капитана доставал бортовой компьютер, так теперь они ещё взяли на борт древний зонд, который оскорбляет всех подряд, а потом решает «стерилизовать» корабль.
      И ведь на место не поставишь! Машина же, что с неё взять…
      Зонд прикольный. Этакая жестяночка, летающая на канатике. Но по сюжету – это супер-пупер механизм, который одним плевком может уничтожить «Энтерпрайз», он убивает и воскрешает и стирает память Ухуре. И вообще он такой умный, что Спок даже решает устроить с ним слияние разумов…

Капитан объясняется с Номадом


Ухура снова пошла в школу


Разум у машины... Что курили авторы?

      04/26. «Mirror, mirror»04/26. «Mirror, mirror»
      Ааааааа! Это не серия, это полный п..ц!
      Спок с бородой, которая ему безумно идёт! С кинжалом! Мама!!! Команда, подпоясанная красивыми кушаками, полуобнажённая Ухура в сапогах! Она тут настолько великолепна, что я теряю язык и ум! Грациозная, соблазнительная и отважная. Настоящая пантера! А какой тут капитан! Что один, что второй. Наш – трогательно пугающийся откровенной воинственности обстановки, и отчаянно лавирующий между сотни огней, лишь бы никого не убить. И капитан-дикарь, который так восхитительно орёт на Спока, так темпераментно грозится подвесить его за вулканские уши, так отчаянно пытается его подкупить, ну хоть чем-нибудь! И Спок, слушающий его с научным интересом, а глаза у него – чёрные, блестящие как вишни. Ах! И другой Спок – решительный и смертельно опасный, умный, хладнокровный, не боящийся ни чёрта, ни бога, сам выбирающий свою дорогу, единственный разумный среди алчных и сумасшедших.
      Это всё настолько великолепно, что я решительно отказываюсь видеть нестыковки и логические ляпы этой серии. Какие могут быть ляпы, когда тут Спок с бородой!

Двойник Кирка грозит Споку…


…а тот и ухом не ведёт


Спок в душе всегда был пиратом...


...а Ухура - пантерой

      05/26. «The apple»05/26. «The apple»
      И зачем ещё кто-то пытался снимать пародии на Стар Трек?
      Создатели Стар Трека вполне в состоянии снять пародию сами на себя!
      Что они и проделали в этой серии.
      Итак, мы видим очередную цивилизацию, поклоняющуюся машине. Спок как всегда говорит, что нельзя вмешиваться, а доктор как всегда кипятится и заявляет, что это не жизнь.
      И знаете, я склонна согласится с доктором! Потому что несчастные аборигены даже не знают, что такое секс! Ну, куда это годится? Кстати, узнав об этом, бесстыдник Кирк немедленно просит Спока рассказать о сексе, ты, мол, офицер по науке, вот и давай… Спок отбрехивается, но как-то неубедительно.
      Впрочем, Споку в этой серии явно не до секса. Он тут выступает в качестве помеси супергероя и мальчика для битья: в него и шипы ядовитые втыкаются, и камень его чуть не подрывает, и молнией его прикладывает. А он как в том анекдоте – не бьётся, не ломается, а только кувыркается…
      Короче, Кирк сотоварищи решают действовать по проверенной схеме и сломать машину. Ну, как есть – варвары! Машина-то обеспечивала аборигенам бессмертие! Но нет, Джим с командой (Спок не считается) сочли, что секс важнее. В результате Скотти запулил в бедный механизм из фазеров, и Кирку представилась возможность толкнуть очередную пламенную речь про свободу…

Абориген Акута


Ваал. (Машина ихняя. Они её камнями кормят.)


В Спока угодили ядовитые шипы…


...и молния. Обратите внимание, как красиво он дымится.

      06/26. «The doomsday machine»06/26. «The doomsday machine»
      Это самая мощная серия второго сезона.
      Какие там герои, какие яркие, сильные эмоции! Какое безумное напряжение, сумасшедшее биение пульса! И какая скупость выражения! Масса смысловых пластов проходит на заднем плене, но они прочитываются так ясно!
      И обезумевший от жажды мести Деккер – его хочется убить на месте, его ненавидишь, но не сочувствовать не можешь, потому что не дай бог никому пережить то, что пережил он…
      И полные боли глаза Кирка, когда он видит разгромленный звездолёт, и его настойчивое «Берите меня на борт!», и ни мгновения страха, лишь упрямое стремление выжить, хотя до гибели всего несколько секунд.
      И ярость на невозмутимом лице Спока, сжатая как пружина – безумный напор, который сдерживается стальной волей. И ястребиный взгляд из засады, ждущий малейшего промаха, малейшего повода, чтобы вмешаться и не дать погубить людей. И вырвавшееся у него «Джим!», когда капитан опять рискует и собирается лезть в самое пекло.
      И осветившиеся лица экипажа, когда Спок снова садится в капитанское кресло, и их весёлая готовность идти за командиром, которому они верят.
      Команда. Здесь они – команда, слитая в единый организм, думающая вместе, доверяющая друг другу до самоотречения, работающая так слаженно и чётко, что просто захватывает дух.
      Это непередаваемо. Их взаимопонимание, их со-мыслие и со-чувствие, это – величайшая драгоценность, и величайшая сила.

Спок ждёт своего часа


Мет Деккер


Джим


За секунды до взрыва


Убить убийцу планет

      07/26. «Catspaw»07/26. «Catspaw»
      Странные они, эти пришельцы. Нет бы познакомиться с людьми, поговорить по-хорошему…
      Нет, им непременно надо лезть в подсознание, грозить, мучить, пугать, выделываться под злых волшебников…
      Ну и не жалуйтесь тогда! Мы у вас волшебную палочку-то отберём…

Кароб


Гостеприимство по-инопланетному


Кирк соблазняет Сильвию

      08/26. «I, Mudd»08/26. «I, Mudd»
      Вы по Мадду ещё не соскучились?
      Я – точно нет!
      Но нас не спросили. И «Энтерпрайз» – тоже. Нехороший мошенник подослал к звездолётчикам андроида, тот захватил корабль и приволок команду на некую планетку, на которой в компании сотен роботов-красоток обосновался Мадд.
      Роботы устраивают пленникам настоящий рай не земле, а Мадд планирует смыться на корабле. Экипаж это категорически не утраивает, и они, чтобы выбраться, начинают валять дурака с такой интенсивностью, что замыкают цепи не только у роботов, но и у зрителей.
      Как вам такое: Спок заявляет одному роботу, что он его любит. А другому – такому же – что ненавидит. Но мы же одинаковые!!! А вот потому и ненавижу. И вообще, логика – это птичка, сидящая на ветке, стоять – означает прыгать, чтобы грустить, надо посмеяться и всё такое прочее…
      В результате андроиды оказываются повержены, а Кирк придумывает Мадду такое остроумное наказание, что никому не пожелаешь.

Кирк переводит речь Мадда с маддовского на человеческий


Спок объясняется роботам в любви и ненависти


Если б я был султан, я б имел трех жен...

      09/26. «Metamorphosis»09/26. «Metamorphosis»
      Господи, какой травы они там обкурились?
      Вот скажите мне, нормальные люди так себя ведут?
      Кирку было поручено забрать с одной планеты больную женщину, у которой вот-вот должно было случится обострение какой-то редкой болезни, опасной для жизни. И вот вместо того, чтобы тихо и мирно транспортировать её на борт «Энтерпрайз», Кирк везёт женщину на шаттле, теряя драгоценное время. Естественно, их уносит с курса, а дальше начинается уже форменный бред.
      Они бухаются на необитаемую планету, на которой тут же обнаруживается потерпевший кораблекрушение. Выясняется, что этот потерпевший живёт здесь уже бог знает сколько лет, но не только не стареет, а вообще помолодел, потому что в него влюбилось какое-то одушевленное силовое поле и омолаживает изо всех сил. Спок, вякнувший было про то, что надо бы это поле изучить или хоть побеседовать, был тут же заткнут, и больше не возникал. А мужик, узнав о влюблённости несчастной бестелесной инопланетянки, бесится и орёт, что не хочет быть поживой для какой-то твари. Тогда поле вселяется в больную женщину, она выздоравливает, мужик тут же в неё влюбляется, и они решают остаться на этой планетке навсегда. А Кирк запросто бросает их там и улетает восвояси. Да ещё клянётся никому ничего не говорить! (Интересно, как капитан будет отчитываться о том, где он потерял пассажирку, а?)
      Нет слов, рассказать о том, что любовь важнее различий, это важно, но неужели нельзя было для этого придумать более вменяемый сюжет?

Зефрам Кокран


Комиссар Хетфорд


Кирк с горечью говорит о том, что разные по природе существа не могут быть вместе

      10/26. «Journey to Babel»10/26. «Journey to Babel»
      Спок похож на маму! Такой же стройный и изящный. А папа у него словно лев – представительный, осанистый…
      Вот только с сыном не разговаривает. Обиделся за непослушание…
      Серия великолепная! Я замирала от восхищения, глядя на двух упрямых вулканцев и маленькую любящую женщину, на Джима, который, преодолевая боль и слабость, приплёлся на капитанский мостик, лишь бы спасти своего драгоценного старпома от поступка, за который тот винил бы себя всю жизнь. На доктора, который провёл виртуозную операцию и прыгал от восторга, когда в награду Спок и Джим позволили ему побыть главным…
      Драматические объяснения, убийство, стремительный и напряжённый бой в космосе, пощечина Споку, которую тот стерпел без звука, накалённая атмосфера дипломатических споров, скрытая угроза и самопожертвование героев – без высоких слов, без героических поз... И примирение отца и сына, когда, наконец, появился долгожданный повод зарыть топор холодной войны…

Спок учит доктора вулканскому приветствию


Вулканский поцелуй (Скромный такой, правда?)


Нападение


Объяснение с сыном


Джим пытается обмануть Спока. А тот не может поверить...


Операция

      11/26. «Friday’s child»11/26. «Friday’s child»
      Доктор съездил женщине по физиономии!
      Караул!
      Впрочем, та явно напрашивалась и сама распускала руки. Зато после оплеухи она успокоилась, и воспылала таким доверием к Маккою, что даже подарила ему своего ребёнка.
      Кирк со Споком в жизни всякое повидали, но когда услышали: «Леонард, принеси НАШЕГО сына», то чуть не попадали. И я вместе с ними. То ли от изумления, то ли со смеху…
      А потом дамочка подумала и назвала дитятку в честь Кирка и Маккоя, и Джим с Боунзом ходили, задрав носы от гордости. Ещё бы! Верховный тиир каппелиан носит их имена!
      А Спок долго пытался понять, что же значит «Ути-пути-путюшки», и капитан посоветовал ему заглянуть в словарь, чтобы не мучиться…

Луки и стрелы


Доктор учит даму нянчить ребёнка…


…а Кирк учит Спока тайному земному наречию

      12/26. «The deadly years»12/26. «The deadly years»
      В этой серии хочется аплодировать гримёрам стоя! Потому что постепенно старить персонажей, да так, чтобы это выглядело естественно, это какое же мастерство нужно…
      Они состарились, ага, потому что угодили под какое-то излучение. А потом опять помолодели. Оказывается рецепт молодости прост – надо почаще пугаться!
      Но пока они до такой простой мысли додумались, некая штабная крыса втравила «Энтерпрайз» в конфликт с ромуланцами и чуть было не угробила корабль.
      Но помолодевший Джим подоспел вовремя, а не успевший помолодеть Спок встал за его плечом, и они дружно вытащили из жопы и звездолёт, и экипаж, а заодно и ту штабную крысу…

Смерть от старости


Постаревший Спок


Стокер вляпался в схватку с ромуланцами и теперь не знает, что делать

      13/26. «Obsession»13/26. «Obsession»
      Что происходит с человеком, когда его настигает его прошлое, его старая вина?
      Он становится одержим желанием всё исправить.
      Именно это и произошло с Кирком.
      Ведомый страшными воспоминаниями, он отчаянно охотится на некое существо, которое когда-то погубило его капитана и половину команды. Он прочёсывает планеты и устраивает гонки через пространство, он отказывается слушать такие разумные и такие дурацкие доводы. Он отрицает здравый смысл и логику, повинуясь только интуиции. Он рискует командой и собой. Он теряет людей.
      Но выигрывает.
      А Спок очень трогательно беспокится за своего капитана, и защищает его и от упрёков Маккоя, и от угрызений совести. И хотя Кирк яростно отказывается от поддержки старпома, Спок и не думает отступать. Он утешает юного мальчика, мичмана Гаравика, который совершил ту же мнимую ошибку, что и Кирк в своё время, и, ни секунды не колеблясь, рискует собой, чтобы спасти юношу. И немедлнно вызыватся добровольцем для опасной операции, лишь бы этой опасности не подвергались другие.
      Какие разные люди…

Мичман Гаравик


Бой


Можно ли объяснить интуицию?


Не поделили, кому умирать…


После взрыва антивещества

      14/26. «Wolf in the fold»14/26. «Wolf in the fold»
      А вы знали, что Джек-Потрошитель был инопланетянином?
      Нет?
      Так вот теперь знайте!
      Этот бессмертный гад, порезвившись на Земле, отправился по другим планетам, пока несколько веков спустя не добрался до Оргелиуса – планеты с гедонистической культурой и мирными жителями. И кто его знает, может, он и там бы хорошо поживился, но не случилось, потому что Джек решил повесить свои убийства на главного механика «Энтерпрайз» - Скотта…
      Большая ошибка.
      Защищая члена своей команды, Кирк рвёт и мечет, а Спок выдаёт поразительные логические выкладки, и на пару они ущучивают инопланетного мерзавца! Тот, натурально, пытается бежать, вселяясь то в одного человека, то в другого и даже в компьютер! Но компу велят вычислить число Пи до последнего знака (Спок всё-таки садист!), людям закатывают лошадиную дозу транквилизатора, и в результате Джек-Потрошитель грозит всех убить, хрюкая от смеха и расслаблено катаясь по полу.
      Тут-то его, голубчика, и берут…

Первая жертва


Скотти, вкусивший прелести гедонизма


Сколько я зарезал, сколько перерезал… (Заметьте, что девушка помирает со смеху.)


Служба переноски маньяков


Бессовестный Джим предлагает Споку сходить к проституткам

      15/26. «The trouble with tribbles»15/26. «The trouble with tribbles»
      Предупреждаю – смотреть эту серию опасно для жизни!
      Потому что вы буквально рискуете умереть со смеху.
      Здесь повсюду мурлыкают милейшие трибблы, орёт и бесится министр по сельскому хозяйству, клингоны провоцируют драку, сюжет движется одной нелепой ситуации к другой, звёздный флот троллит Кирка, Кирк – чиновников, Маккой – Спока, Спок вообще всех подряд (включая себя, ну что поделать, увлёкся…), и даже милейший и тишайший Скотти умудряется опустить своего капитана ниже плинтуса.
      Джим между делом поймал шпиона, но это так, мелочь…
      А в результате вся честная компания спелась и умудрилась затроллить клингонов, да так, что мне реально стало жалко этих несчастных космических гопников…

Сирано Джонс


Спок рассказывает, какой он суровый


Зажигательная драка


Кирк засыпался

      16/26. «The gamesters of Triskelion»16/26. «The gamesters of Triskelion»
      А тут морду даме набил уже Кирк! (У них что, традиция такая?)
      Причём эта дама перед ним ничем не провинилась, наоборот… Но что поделать, Джиму очень хотелось на свободу. А тут тюрьма плюс влюблённая женщина… От такого побежишь!
      Вообще, в Стар Треке чем выше цивилизация, тем больше они чудят. Тут тоже – офигевшие от собственной крутости инопланетяне всех прочих разумных полагают почти животными. А с животными что делать? Развлекаться! Вот они и воруют представителей разных рас, и устраивают между ними бои… Так Кирк с Чеховым и Ухурой угодили в плен.
      Но вы не волнуйтесь, с той дамой всё обошлось. Она, правда, в пылу мести чуть не прикончила нашего капитана, но разве может девушка, пусть и обученная, противостоять крепкому мужику? Так что он её скрутил и объяснил, что она теперь свободна.
      Ещё бы… Какая, может быть девушка, когда Джима на орбите ждёт Спок, примчавшийся за своим командиром через полгалактики?

Джим защищает Ухуру, за что и получает по полной программе


Спок интересуется, не собираются ли Скотт с Маккоем устроить мятеж


Кирк заключает пари


Схватка


Ариадна покинутая

      17/26. «The piece of the action»17/26. «The piece of the action»
      «– По-моему, вы в плену заблуждений.
      – Да меня ещё никто не брал в плен!»
      Вот видите, как опасно забывать посторонние книжки на планетах, население которых отличается умом и сообразительностью?
      Корабль «Горизонт» оставил на Йоте книгу про чикагские банды, а йотианцы решили взять её за образец при построении своего общества. И Кирку и его команде пришлось расхлёбывать заварившуюся кашу!
      А как прикажете её расхлёбывать, если боссы Йоты ни в какую не желают понимать принципов мирного сосуществования, а только и делают, что стреляют, орут, устраивают разборки, меряются ээээ… силой. И попеременно берут десант в плен! Кирку только и остаётся, что, продемонстрировав собственную невъебенность, заделаться среди них главным Боссом…

Спок разгадывает причину безумия творящегося на Йоте


Скотти пытается понять, что такое «ствол»


– Колёса, мистер Спок!
– Развалюха, капитан!


– Федерация решила захватить эту планету!


Босс Кирк толкает речь

      18/26. «The immunity syndrome»18/26. «The immunity syndrome»
      Это прекрасная и трагическая серия.
      «– Умирать душой вместе с ближним, мистер Спок? Неужели вы бы нам такого пожелали?
      – Может, тогда ваша история была бы менее кровавой.»
      Здравая мысль, не так ли?
      Но Спок не прав, люди умеют умирать душой вместе с ближними. И это показывают нам здесь так просто. И так прекрасно.
      Когда Спок уходит на верную смерть. Когда следом за ним практически на верную гибель летит «Энтерпрайз». Когда Кирк в последние секунды жизни называет имена своих людей. Когда старпом, умирая, благодарит экипаж и капитана.
      Всё, ради того, чтобы обеспечить победу. Чтобы спасти обитаемые миры от страшной угрозы. Они швыряют свои жизни щитом между мирными людьми и ненасытной, несущей смерть тварью.
      Этот щит такой хрупкий.
      И такой непобедимый.

Добровольцы


Проникновение


Спок прощается


Джим прощается тоже

      19/26. «A private little war»19/26. «A private little war»
      Спок просто невероятен в своём уважении к чужой жизни. Даже получив пулю в спину, он всё равно останавливает Джима – не убивай!
      И вместо того, чтобы присоединиться к парочке Кирк-Маккой в деле избиения женщин, он наоборот позволяет надавать по физиономии себе. Бедная Кристина чуть не плачет, хлеща любимого мужчину по лицу. Но что поделать – надо…
      А на мирной заповедной планете в это время творится чёрт те что. Одна группа людей – крестьяне – раздобыв где-то ружья, убивает другую группу – охотников. Кирк подозревает, что тут не обошлось без клингонов, но это ещё надо доказать…
      Очень хорош здесь доктор Маккой. Он так отчаянно волнуется за Спока и раненного следом Джима, он показывает себя не только хорошим врачом, но и храбрым разведчиком. А какой замечательный спор они ведут с капитаном, ссылаясь на двадцатый век и войну во Вьетнаме!
      И в самом деле, что предпринять, если в противостоянии одна из сторон внезапно получила преимущество в вооружении?
      На этот вопрос в своё время ответили европейские физики-ядерщики, которые ещё в тридцатые годы сообразили, какую адскую машину они мастерят, и позаботились о том, чтобы информация об их исследованиях стала известна и США, и СССР.
      Сохранение статус-кво! Баланс был нарушен в 1945 году, когда США уже получило ядерную бомбу, а СССР ещё нет. Помните, что случилось?
      Хиросима и Нагасаки…
      Конечно, Стар Трек снимался в США, и они не могли привести ЭТОТ пример… Но мы с вами не обязаны быть политкорректными.
      Так что Кирк снабжает охотников оружием. А желание воевать у них и так уже появилось. История повторяется - начинается новый Вьетнам…

Спок не даёт Кирку стрелять


Местная колдунья лечит Джима


Спор о статус-кво


Безответная любовь - это всё-таки ужасно. Даже за руку подержать можно, только когда он без сознания


Урок стрельбы

      20/26. «Return to tomorrow»20/26. «Return to tomorrow»
      Где были бы люди, если б не умели рисковать?
      Видимо, до сих пор сидели бы в пещерах…
      Кирк, Спок и доктор Энн Малхолл ввязываются в сумасшедшую авантюру и соглашаются пустить в свои тела разум инопланетян…
      Риск? Безусловно! Но Кирк по натуре авантюрист, а Спок и Малхолл – учёные, и за возможность совершить прорыв в науке, двинуть развитие человечества на тысячи лет вперёд они готовы рискнуть чем угодно. Тем более, что Джим уверяет их, что Саргону, главному инопланетянину, вполне можно доверять.
      Но всё учесть невозможно. В частности силу искушения жизнью. Полмиллиона лет заключения в резервуарах – и вдруг обретение тел, возможность дышать, чувствовать, двигаться! А ведь инопланетяне неизмеримо сильней людей. И кто сможет их остановить, если они захотят оставить себе навсегда то, что не принадлежит им?
      Их останавливает их совесть. Любовь. Милосердие…
      Актёры здесь сыграли просто великолепно! Кирк на глазах превращается в Саргона, Малхолл – в Фелиссу, а Спок – в Хеноха. И надо сказать, что, если из Кирка и Малхолл получились очень симпатичные ангелы, то Спок сделался невероятно убедительным дьяволом! Улыбки, пластика, взгляд – облик Спока, но это даже близко не Спок! Да, теперь я понимаю, почему раньше актёров не отпевали в церкви…

Контакт


Саргон и Фелисса


Хенох


Искушение

      21/26. «Patterns of force»21/26. «Patterns of force»
      «– Из вас получится очень убедительный фашист, капитан».
      И ведь не соврал, тролль остроухий! Из Кирка и в самом деле получился очень обаятельный фашист. А вот самому Споку пришлось носить каску-горшок, чтобы не показывать свои возмутительно неправильные уши…
      За что люблю Стар Трек, так это за то, что даже о трагических и грустных событиях они умудряются рассказывать с улыбкой.
      А что может быть грустнее фашизма?
      «Энтерпрайз» разыскивает некоего Джона Гилла, посланного наблюдателем на Экос, а обнаруживает там фашистское государство – один в один с Германией, даже символика та же. Дело ясно, без вмешательства наблюдателя не обошлось.
      Кирку со Споком приходится туго, но они находят себе местных помощников и даже умудряются остановить межпланетную войну…

Спок опять попал из-за своих ушей…


Недозапытанные герои


Акробатический этюд


Форма идёт Маккою как корове седло

      22/26. «By any other name»22/26. «By any other name»
      С этими инопланетянами никакого терпения не хватает!
      Вот и эти, прилетели из другой галактики, свой корабль угробили, и решили воспользоваться «Энтерпрайзом», чтобы улететь к себе домой. Ну, а команду, за ненадобностью…
      Смотрится это жутковато. И Кирк вынужден глядеть, как его людей «нейтрализуют», и ничегошеньки не может сделать!
      Силой справиться не удаётся, хотя Спок со Скоттом предлагают взорвать звездолёт с собой и захватчиками. Беда в том, что те умеют читать мысли.
      Но надежда умирает последней. И выход находится в расчёте на то, что, непривычные к земной форме кельвинцы, не смогут справиться с наплывом эмоций, особенно если их в этом направлении подтолкнуть.
      И начинается.
      Кирк охмуряет Килинду (а дело это ох какое нелёгкое…), Спок подзуживает ревнивого Роджена, Маккой вкатывает возбуждающие лекарства под видом витаминов, а Скотти, не мудрствуя лукаво, просто спаивает инопланетянина. В конце концов, Джиму представляется возможность набить мерзавцу-захватчику морду, что он и проделывает с величайшим воодушевлением…

Крепкая инопланетная решётка


Кирк лишился команды


Хочешь - не хочешь, а целовать надо…


Скотти спаивает кельвинца (Обратите внимание на юбочку на стене. Видимо, в каюте Чехова мы бы увидели матрёшку…)


Если инопланетянин не верит в миролюбие землян, надо открутить ему голову!

      23/26. «The Omega glory»23/26. «The Omega glory»
      Простите, но эту серию можно смотреть только в компании бутылки. Большой бутылки. Потому что, наверное, это стёб, но только совершенно несмешной…
      Почему-то на планете, которая перенесла ужас бактериологической войны, люди стали жить не меньше, а в несколько раз дольше! Почему-то звездолётчик (вроде человек будущего, подготовленный, повидавший всякого) сдвигается на почве алчности, желая получить эликсир долголетия и продавать его подороже.
      Почему-то Спока не могут убить из фазера, поставленного на убийство. Да ещё вдруг оказывается, что он умеет гипнотизировать на расстоянии.
      Но это ещё цветочки.
      А вот когда одно племя дикарей оказывается коммунистами, а другое – американцами, и они вносят героически подранный американский флаг и начинают зачитывать декларацию независимости… А Кирк со Споком и Маккоем, вместо того, чтобы ахнуть от таких совпадений и начать докапываться до их причины, вскакивают в припадке патриотизма…
      Извините, но это форменное безумие.

Кирк по дулом Рона Трейси


Вносят флаг. (А бусы у барабанщика какие интересные...)


Коммунист. (Ну, естественно, как он ещё может выглядеть?)


Американец. (И тут внешность совершенно типичная.)

      24/26. «The ultimate computer»24/26. «The ultimate computer»
      Капитану Кирку выпала нелёгкая задача – ему предстоит проэкзаменовать того, кто уволит его на пенсию…
      Компьютер «М5 Мультитроник».
      Как я сочувствую кипятящемуся Маккою, который словно клушка мечется вокруг капитана и наскакивает на Спока, полагая, что тот сейчас начнёт обижать и предавать Кирка!
      Балбес ты, Боунз… Спок предавать не умеет!
      Не из того материала сделан.
      Напротив, именно он, поклонник точности и логики, произносит краткую, но необычайно ёмкую речь, которая согревает Джима куда лучше всех коктейлей доктора.
      «– Звездолёт держится, в том числе, на преданности одному человеку. Её ничем не заменишь. И его – тоже».
      И становится совсем неважно, что проклятый М5 успевает всё сделать прежде, чем капитан отдаёт распоряжение, и ставит Кирка в разряд «ненужного персонала»….
      Ведь старпом прав, – компьютер хорош только в качестве слуги, но не в качестве командира, потому что у него нет мнения, интуиции и умения думать.
      А уж потом, когда машина слетает с катушек и устраивает локальный апокалипсис…

Попытка отключить М5


М5 уничтожает корабли…


…а Дайстром не знает, как его отключить


Командор Боб Уэсли

      25/26. «Bread and circuses»25/26. «Bread and circuses»
      Идиотизм, который можно наблюдать в серии «The Omega glory» продолжается.
      На сей раз перед нами планета, которая переживает двадцатый век. Но Римская империя не была повержена там в своё время, а потому сохранились и рабы, и игры гладиаторов. Все говорят по-английски, техника один-в-один с земной…
      Это сильно портит впечатление, что очень жаль, потому что серия на самом деле интересная и напряжённая.
      Над этой странной планетой шесть лет назад потерпел крушение один звездолёт. Экипаж попал на планету, но ничем хорошим это не кончилось, так как тамошние правители были не дураки, и в опасении, что чужаки принесут вредные идеи… В живых остался только капитан Мерик, который прогнулся, приспособился, предал своих…
      И прилетевший на поиски «Энтерпрайз» тоже угодил в эту кашу. Проконсул Клавдий Марк под угрозой замучить до смерти Спока и Маккоя требует от Кирка приказа экипажу спуститься на планету. Капитан, естественно, отказывается.
      И их посылают на арену…
      Замечателен здесь разговор Маккоя со Споком, когда доктор говорит, что старпом не боится умереть, потому что слишком сильно боится жить. Боится, что его человеческая половинка возьмёт верх, боится своих чувств. А Спок молчит. И только в пятнадцатый раз обследует решётку.
      Ведь куда-то туда увели Джима…

Проконсул, Мерик и Кирк


Маккой на арене


Спока чуть не убили за то, что он помог доктору


Разговор с Маккоем


Бой в тюрьме

      26/26. «Assignment: Earth»26/26. «Assignment: Earth»
      Забавная серия. Над Землёй 1968 года сошлись в противостоянии две суперсилы – звездолёт «Энтерпрайз» и некий резидент иной цивилизации. Они активно суют друг другу палки в колёса и в результате чуть не устраивают Третью мировую войну.
      К счастью, совместными усилиями им удаётся-таки расхлебать кашу, которую они так лихо заварили.
      Очень интересен здесь один персонаж – девушка-секретарша Роберта. Она мне сильно напомнила Луну Лавгуд – такая же с виду чокнутая, но на самом деле храбрая и далеко не дура...

Спок с киской


Роберта


Мистер Сэвен накручивает хвост ракете...


…а Джим со Споком пытаются её взорвать

Название: Кто наблюдает ветер
Авторы: Snow Lady, julia-sp
Бета: нас двое, управились.
Пейринг: СС, ГГ
Рейтинг: G
Жанр: general, POV Снейпа.
Саммари: Можно смотреть на мир отстранённо или не смотреть вовсе. Но однажды ты услышишь, как кто-то плачет, и не сможешь пройти мимо.
Дисклаймер: Герои принадлежат г-же Роулинг.
Комментарии:
№ 1: Сердечно благодарим за консультацию о. Анри Мартена.
№ 2: Действие фика происходит в Эйлсфордском кармелитском монастыре (1), графство Кент.
№ 3: В тексте приводятся цитаты из Книги Екклесиаста или Проповедника.
№ 4: Знатоки христианства могут отметить, что Снейп в своих рассуждениях совершает ошибки. Это сделано сознательно, так как он не кармелит, и не имеет богословского образования.
№ 5: Приносим глубочайшие извинения за почти дословное цитирование братьев Стругацких. Мы вынуждены это сделать, так как лучше, чем они, сказать не в силах.
Предупреждения: AU, ООС, нестандартный образ Снейпа, пафос, мораль, философия.
Размер: мини
Статус: закончен

      читать дальше

Автор коллажа:  Snow Lady

Я не верю в пророков наитья,
Во второй или в тысячный Рим,
Верю в тихое: «Что вы творите?»,
Верю в горькое: «Что мы творим?»
Е.Евтушенко

     

      Вечереет.
      Солнце лениво опускается за ограду, окрашивая небо во все оттенки багрянца и пурпура, а по земле, озарённой алым светом, тянутся длинные тени.
      Ветер прохладен и свеж. В нём уже давно не ощущается горечь хмеля, – сбор закончился почти два месяца назад, – и сейчас воздух пахнет увядающей травой и землёй, ещё не просохшей от дождя. Деревья медленно цепенеют, роняя усталую листву, сад Англии (2) готовится уснуть…
      Здесь тихо. Где-то там, за рекой, шумит вечно неспящая автомагистраль, да изредка доносятся гудки поездов, но тут, над этими древними стенами, разлита незыблемая, прозрачная тишина, которая кажется мне самым прекрасным храмом Создателя. Словно крепость, она охраняет это место, чтобы ничто не могло помешать разговору с Богом. Тишина – драгоценное наследие и привет от братьев, первых отшельников с горы Кармель…
      День угасает. Он, как и череда остальных, был долгим, заполненным делами и заботами, но удивительно несуетливым. Каждому занятию нашлось своё время, спешить было некуда. Спокойный, размеренный темп жизни – удивительное ощущение, завораживающее, затягивающее в себя… Не то что раньше, когда каждую секунду на меня сваливалось сто тридцать три поручения, и всё надо было сделать вчера.
     
      «Всему своё время, и время всякой вещи под небом».
     
      И всякому занятию тоже. В пять пятнадцать – подъём, с шести до семи – мысленная молитва, затем месса. С половины девятого до девяти – трапеза, потом работа в саду… Я умелый садовник, – зельевару не пристало пренебрегать гербологией, – и теперь старые навыки пригодились. Конечно, обычные растения не так привередливы в уходе, как питомцы Помоны Спраут, но и здесь требуется определённое терпение и мастерство.
      И кто бы мог подумать, что, выполняя простую работу, которая больше подошла бы студенту-первогодке, я буду только морщить губы в слабой улыбке.
      Да, я учусь улыбаться. Солнцу. Облакам. Хрупким саженцам. Конечно, это несусветная глупость, но я позволяю её себе – вокруг разлиты такие покой и безмятежность, что поневоле начинаешь смотреть на жизнь проще.
     
      «Всему своё время…»
     
      Вот именно. А сейчас мне пора проверить, все ли прихожане закончили молитву, прежде чем закрыть на ночь двери храма.
      Узнал бы о моих мыслях наставник – расстроился. Описывать священными словами бытовые дела – куда это годится? Но что поделать, мой врождённый антагонизм, ироничность и желание всё видеть по-своему не оставили меня и в новой жизни. И я люблю проговаривать про себя целые главы Библии – они полны красоты и гармонии, и звучат для меня как музыка. Или как рецепты зелий.
     
      «Время любить и время ненавидеть; время войне, и время миру».
     
      Моя война, наконец, окончена. Мне даже удалось выжить, хотя, видит Бог, я не просил о таком чуде. Но что случилось – то случилось.
      Об этом никто не узнал, и я ничуть не жалею. У меня не осталось сил, чтобы радоваться наступившему миру вместе с остальными людьми. Они ликовали и веселились, они гордо праздновали свою победу, а я ощущал, что мне нет места в их счастливом сияющем будущем.
      Им жить.
      Не мне.
      И это правильно.
      Пусть мёртвые сами хоронят своих мертвецов. А я отношу себя к последним, несмотря на то, что по какому-то недоразумению ещё дышу и хожу по земле.
     
      «Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки».
     
      Не знаю, буду ли я когда-нибудь достоин того, чтобы стать одним из братьев, – идёт всего лишь второй месяц постулата (3), моё обучение только началось, – но я хочу этого.
      Тут так спокойно…
      Надеюсь, что через несколько лет я принесу вечные обеты, а потом над моей головой пройдут годы, неспешно сменяя друг друга, и однажды я тихо усну.
      И пусть там, за высокими стенами, кипит весёлая людская жизнь – здесь неторопливо перебираются чётки, лопата старательно рыхлит землю, и дни уходят за днями – без тревог, с улыбкой, в спокойном ожидании конца.
     
      «Идёт ветер к югу, и переходит к северу, кружится и кружится на ходу своём, и возвращается ветер на круги свои».
     
      Как легко жить, когда, наконец, осознаешь, что ты – всего лишь ничтожная песчинка в великом водовороте времени. Наши муки и радости, наши поражения и победы – такая мелочь и ерунда, что совестно тревожится о них. Множество раз человечество создавало здание культуры, но неизбежно приходил кто-то, кто разрушал построенное. Ши Хуан-ди, Атилла, Гитлер, Волдеморт… – безумные мечтатели и строители «великих» империй, – мы помним немногих из них, были ещё сотни, и сотни придут потом... Я не понимаю, почему зло неизбежно возвращается в мир, но возможно в этом есть некий смысл, непостижимый для нас.
      Так стоит ли волноваться об этом?
     
      «Тогда я увидел все дела Божии и нашёл, что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем».
     
      Стремление знать всё прекрасно, но в рамках одной жизни – это недостижимо. В мире так много вещей неподвластных нам. Я понимаю это и прилежно учусь смирению.
      Но должен признать, что получается у меня не очень, – даже теперь я умудряюсь оставаться гордецом…
     
      «И ублажил я мёртвых, которые давно умерли, более живых, которые живут доселе».
     
      …ведь у меня есть свои персональные святые. Моё солнечное чудо, которое научило меня любить, и седой старик – лукавый и мудрый друг, ставший мне вторым отцом.
      Я жил для них. Я сражался за них. Для них я обнажал душу и лгал, для них смотрел в глаза смерти.
      Теперь я за них молюсь.
     
     
      ***
      Под сводами старого храма таится сумрак. Последние лучи закатного солнца наполняют витражи тихим светом, пара ламп мягко освещает алтарь, в глубине которого трепещет крохотный огонёк – неугасимая лампада.
      Красиво…
      Я легко склоняю колено перед дарохранительницей, а потом неторопливо иду через наос (4)…
      Здесь, слева на стене, висит распятие (5). И я как всегда останавливаюсь, поднимая глаза.
      Сверху на меня смотрит Христос. Сейчас его лицо неразличимо в густых тенях, но я знаю, что глаза у него грустные. Иногда я смотрю на него с сочувствием, – столько боли, а хоть кого-нибудь вразумила его любовь и жертва? А иногда я подбадриваю его: «Не горюй, ты не одинок». Это неслыханная дерзость, но я вспоминаю тех, кто, так же как и Он, шёл на смерть во имя спасения мира. Я знаю, что за такое сравнение меня осудят, но верю, что это сделает кто угодно, но только не Он.
      Они шли и сражались. Они плакали от боли, но смотрели в глаза врагов без страха. Они не умели отступать и предавать и отчаянно боролись не за собственные интересы, а за всех людей, за мир, за любовь... Они отдавали свои жизни ради будущего – прекрасного и доброго – того, в которое они верили.
      И, слава Богу, им всё удалось, теперь люди наслаждаются покоем и счастьем, которые были завоёваны для них этими детьми.
      Дети… А от кого ещё можно ждать спасения, как не от них – самых чистых духом? Не от авроров же с их девизом «злом зло искореняя»…
     
      «Где слово царя, там власть; и кто скажет ему: «Что´ ты делаешь?»
     
      Меня привычно передёргивает. Служители закона… Впрочем, их дело – наказывать преступников, а не спасать грешников.
     
      …Они оттащили меня от её мёртвого тела, и кто-то пальнул круциатусом. Я терпеливо переждал волну боли и снова пополз к ней, но меня скрутили.
      Потом был чей-то кабинет и опять боль…
      А её больше не было, не было, не было!
      Отчаяние и безысходность вывернули наизнанку то, что осталось от моей души, и я заговорил. Я давился словами, слезами… нет, я не молил избавления от мук и смерти, они были полностью заслужены, но отчаянно желал хоть чуточку очиститься от той мерзости, которой запятнал душу. Я захлёбывался своей страшной исповедью, объяснял, рассказывал…
      Пока не наткнулся на их скучающие взгляды, в которых ненависть сменялась брезгливостью и презрением.
      Им не было дела.
      Не человек. Всего лишь очередной комок грязи готовый к переработке и утилизации.
      В тот момент я ощутил пронзительное, страшное одиночество. Я тонул, распадался, проваливаясь в чёрную бездну... так легко, не понадобилось даже дементоров...
      Они ещё о чем-то спрашивали, но я уже не слышал. Кажется, снова была боль. Не знаю, не помню…
     
      После того моего допроса Дамблдор крепко разругался с Моуди, пытаясь втолковать ему свои взгляды на жизнь. Их размолвка продолжалась много лет, и когда старый аврор однажды явился в Хогвартс преподавать ЗОТИ, я даже решил, что Альбус хочет таким образом отомстить ему за меня. Кретин... Дамблдор и месть? Это же ни в какие ворота…
     
      «Не будь духом твоим поспешен на гнев; потому что гнев гнездится в сердце глупых».
     
      Альбус умел любить. И совершенно не умел ненавидеть. Он не обещал мне ненужного, – долгих лет и лёгкой судьбы, но подарил главное – надежду на искупление и примирение с самим собой. А ещё никогда не осуждал и вел себя так, будто я заслуживаю уважения, дарил отеческой любовью и уверял, что я очень сильный.
      Сильный… Для всех, кроме него, – конечно. И только рядом с ним я позволял себе слабость, цепляясь за Альбуса, как за поводыря. И он терпеливо поддерживал, помогая мне подниматься к свету. Многие годы Дамблдор был моим наставником и утешителем, когда ненависть и осуждение других людей, знавших о моём прошлом, становились невыносимыми…
      Но однажды нам пришлось проститься.
      Дальше я должен был идти сам.
      Что ж... Я шёл. Как мог, как умел. Альбус уверял, что я прекрасно справляюсь, но он всегда был слишком добр ко мне.
      Боже милостивый, дай мне сил и мудрости, чтобы и дальше жить так, чтобы и он, и мой рыжий ангел не были разочарованы.
     
     
      ***
      От раздумий меня отвлекает тихий всхлип.
      Ещё не все ушли?
      Через мгновение я замечаю маленькую фигурку на самом краю передней скамьи.
      Ребёнок?
      Нет, женщина…
      Как грустно слышать здесь плач. Под этими древними сводами, где, кажется, ещё витает отзвук ликующего Sanctus-а, слышны псалмы и сердечные приветствия…
      «Мир вам!»
      Я люблю эти мгновения Литургии, – когда люди тепло желают друг другу добра и обмениваются рукопожатиями, моё сердце наполняется неизъяснимой радостью.
      Радостью, которой хочется делиться, которую хочется дарить.
      Меня тянет подойти к женщине, и спросить, что стряслось, но я удерживаюсь – нельзя мешать молитве верующего.
      Боже, помоги ей.
      Тихо вздыхаю и неторопливо бреду мимо рядов скамеек, проверяя, нет ли забытых вещей и мусора. И невольно слышу глубокие и судорожные вздохи, – женщина пытается справиться с собой.
     
      «А блаженнее их обоих тот, кто ещё не существовал, кто не видел злых дел, какие делаются под солнцем».
     
      Я стал слаб. Я больше не могу видеть чужого горя.
      Впрочем… Мне ведь всё равно придётся подождать, пока она закончит молиться, и тогда я смогу поговорить с ней. Утешитель из меня, конечно, никакой, но вдруг?
      Вот и передняя скамья. Я на мгновение останавливаюсь, разглядывая женщину.
      Удручающее зрелище. Мне не видно её лица: она согнулась и сжалась в комочек, а тонкие пальцы сцепились в замок с такой силой, что совершенно побелели.
      Не плачь, ты не одна.
     
      «Ибо, если упадёт один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадёт, а другого нет, который поднял бы его».
     
      Я помогу. Подниму.
     
     
      ***
      Буду ждать. Главное, не пропустить момент, когда она соберётся уходить.
      Отчаяние… По-человечески, это так понятно. Сколько раз я поддавался этой слабости, и сколько раз заставлял себя дышать и жить дальше.
      И находить в себе мужество надеяться.
      Даже когда мне пришлось отправить на смерть мальчика… – на мгновение я зажмуриваюсь, воспоминание об этом до сих пор отдаётся во мне мукой – тогда я чувствовал себя словно Авраам (6)... Гарри, дитя моей боли! Я положил его на алтарь, и исход был очевиден – какие там ангелы и овны! – но иррационально, вопреки всему надеялся на чудо…
      И он выжил.
      Велика милость Господня, а отчаянье – это грех. Нужно верить, и Он явит свою милость.
     
      «Все соделал Он прекрасным в своё время, и вложил мир в сердце их, хотя человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца».
     
      Я поднимаюсь в алтарь, неторопливо обхожу его, оправляю лампаду, оборачиваюсь...
      Как она там?
     
      …рука повисает, не закончив движения, сердце пропускает удар…
     
      …Она смотрит куда-то поверх моей головы, и её взгляд…
     
      Теперь я знаю, что с ней.
      Она готовится умереть.
     
     
      ***
      Воздух леденеет.
      Именно такие глаза я видел у тех, кто после долгих развлечений Лордовой гвардии умудрялся оставаться в сознании и мог видеть, как поднимается палочка для финальной Авады. Измученные пытками люди в последние оставшиеся им мгновения пытались подготовиться к смерти, и взгляд их, долгие часы наполненный ужасом и чудовищной болью, становился отрешённым. Они уже не видели нас, своих палачей, они смотрели в лицо милосердному Богу, который сейчас заберёт их из ада…
     
     
      ***
      Её глаза – приговор.
      И руку, кажется, снова опаляет ненавистная боль. Пьяный хохот, тени, безумие…
      Нет!
      Пинком отшвыриваю от себя воспоминания и торопливо оглядываюсь.
      Вокруг знакомые белые стены, алтарь, кафедра, скамьи…
      Спокойно!
      Перевожу дыхание и усилием воли вгоняю сердце в нормальный ритм.
      Всё то – в прошлом.
      А здесь что-то другое. Над этой женщиной не стоят с палочкой, ей никто не угрожает. Она сама решила свести счёты с жизнью.
      Сама!
      Страх тает, уступая место гневу.
      Идиотка!
      Да что ж ты творишь?! Зачем? Умереть – разве это выход?!
      Губы женщины кривит слабая и горькая улыбка. А глаза остаются совершенно мёртвыми…
      Господи, что же с ней могло стрястись?
      Она не в трауре, одета добротно, чисто, признаков тяжелой болезни или побоев нет. Кольца на руке – тоже. Сколько ей лет? Вроде молодая… Хотя такое выражение лица… лица…
      Грейнджер.
      …состарит кого угодно.
     
     
      ***
      Не может быть.
      Это галлюцинация.
      Такого просто не может быть!
      Она должна быть там, в большом мире, – радоваться жизни, танцевать, учиться, влюбляться…
      Эльфов, в конце концов, спасать.
      Но она тут. Одна.
      Значит…
      По хребту ползёт предательский холодок.
      Но ведь всё кончено! У них мир, всё в порядке!
      Стало быть, нет.
      Сердце на миг сжимает стальной обруч и тут же скручивается в тугую пружину.
      Ладно.
      Разберёмся.
      Впервой нам, что ли?
      Держись, Грейнджер! А я помогу.
      Ты только расскажи мне всё, ладно?
     
     
      ***
      Внимательно слежу за девочкой, и прикидываю варианты.
      Как её занесло сюда? Она не может здесь учиться, – в ближайшей округе нет ни одного университета.
      Выходит, случайно.
      Как кошка, ушла умирать подальше ото всех…
      Но почему?
      Мне упрямо хочется найти какую-то простую причину.
      Что-то с родителями?
      Вряд ли. Лорд не нашёл их. Прошлым августом, после захвата министерства я навестил семейство Грейнджер и застал пустой дом, а, поговорив с соседями, понял, что супруги уехали в Австралию. На всякий случай для возможных ищеек я оставил ложный след – разбросал по дому проспекты о США, а заодно подкорректировал соседям память.
      Значит, дело в другом.
      Уизли? Или… Гарри?
      Липкий страх снова ползёт по коже и подбирается к горлу.
      Нет.
      Тут что-то не то.
      В этом случае она не собиралась бы покончить с собой, а вовсю разрабатывала планы спасения. Грейнджер всегда отличалась отвагой и дерзостью, а трудности только подхлёстывали её волю.
      Или уже некого спасать?
      Эта мысль обдаёт меня холодом.
      В этот момент девочка упрямо сжимает губы и выпрямляет спину. Кажется, она готова уходить.
      Вот только куда?
      Некстати вспоминается, что здесь поблизости есть удобный каменный мост… А Медуэй сейчас низок… так что надежды на переломы нет, она гарантировано погибнет.
      Этого нельзя допустить!
      Но не запирать же её в храме, ожидая, пока она одумается? Абсурд…
      А первоначальный план – подойти и поговорить – не годится. В таком её состоянии внезапное явление покойного Северуса Снейпа вызовет у девчонки нервный припадок...
      А у меня под рукой ничего.
      Да и станет ли Грейнджер откровенничать со слизеринским змеем? Ой, вряд ли… Она сейчас, скорее всего, вообще ни с кем не захочет разговаривать.
      Разве что… со священником?
      На мгновение меня охватывает ужас: мысль, пришедшая мне в голову, – настоящее кощунство. Занять чужое место, принять исповедь… Ведь это Таинство, мне нельзя! Кроме того, я не готов: я не умею врачевать души и не знаю ответов на многие вопросы.
      Но речь идёт о человеческой жизни.
      И у меня нет времени, чтобы оплакивать своё бессилие.
      Надо.
      И я должен суметь.
      Господи, прости меня за всё.
      И помоги.
      Я гашу один из светильников, и церковь погружается в полумрак. Держась в тени, прохожу к притвору и останавливаюсь у конфессионалов (7). В сумрачном храме, и уж тем более в темноте кабины Грейнджер не удастся разглядеть моего лица. Вот только одежда… Я ношу свою обычную – мне пока не положен хабит (8), но с другой стороны она немножко похожа, здесь темно, да и вряд ли девочка разбирается в тонкостях монашеского облачения.
      Она, наконец, встаёт, поворачивается к выходу, и натыкается взглядом на мою фигуру. Я делаю ей приглашающий жест и исчезаю в темноте исповедальни…
     
     
      ***
      Только бы Грейнджер не прошла мимо.
      Ведь она может.
      Если ей уже всё равно, если погасла последняя искра…
      Тогда только и останется, что останавливать её силой.
      Но что тогда будет – не знаю…
      Шаги.
      Ну же, не подведи меня!
      Шуршит откидываемая занавеска.
      Слава Богу.
     
     
      ***
      Девочка тихо возится, устраиваясь на скамейке.
      Я слушаю.
      И готовлюсь. Молюсь – мысленно, даже без слов, призываю Господа, постепенно ощущая, как внутри и вокруг меня начинают звенеть невидимые струны.
      Ничего, мы ещё поборемся…
      Гермиона вздыхает.
      – Я грешна, святой отец.
      Пора.
      – Повторяйте за мной, пожалуйста. «Во имя Отца и Сына и Святого Духа»…
      Я произношу формулу начала исповеди, а девочка тихонько вторит. Стороной проходит мысль, что всё, что Бог ни делает, к лучшему: когда-то пережитый ужас – стальная хватка змеиных колец и зубы, рвущие горло, – сделали мой голос неузнаваемым.
      А вот голосок Гермионы ломается и дрожит. Как бы не разревелась…
      – Теперь перекреститесь, – я тоже осеняю себя крестным знамением. – Слава Иисусу Христу! Во веки веков. Аминь.
      Ещё чуть-чуть времени, чтобы дать ей успокоится.
      – Назовите свой возраст, семейное положение, а также, когда вы исповедовались последний раз.
      Кажется, она удивлена. Но послушно перечисляет давно известные мне сведения. Зачем-то добавляет имя.
      Дитя...
      У исповеди она, конечно, не была ни разу. Ну, кто бы сомневался, не удивлюсь, если она вообще не верит в Бога. Впрочем, мне это всё равно.
      Я готов биться за неё со всем миром и с ней самой, лишь бы только не отдать отчаянию и тьме.
      – Теперь расскажите о своих грехах.
      – Я убиваю людей.
      Она… что?!
      На мгновение я теряю дар речи.
      Господи, я ожидал чего угодно, но только не… Грейнджер – убийца? Да я скорее поверю в добросердечного Тёмного Лорда! Хотя, если в бою, то… стоп. Убивает? Не убила, а…
      – Я не хочу этого, но убиваю! Каждый день. Я виновна, виновна! – её голос рвётся, сменяясь загнанным дыханием, – Вот, – она сглатывает, – Понимаете? И поэтому я решила. Я обязана разделить это с ними, я тоже должна умереть…
      Да что за бред?
      – Опомнись, дочь моя, что ты говоришь! Самоубийство – тяжкий грех, не смей даже думать об этом! – я перевожу дыхание и заканчиваю уже спокойней: – Ты что же, глупая, решила, что со смертью закончатся и страдания? Но душа-то твоя бессмертна! А покаяться ты уже не сможешь, и надежды на спасение не будет.
      Но она спорит со мной, горячо и яростно:
      – Значит так мне и надо! Я должна искупить сво…
      – Ты с ума сошла! Какое же это искупление? Жизнь – дар божий, нельзя отнимать его. И отказываться от него нельзя!
      – Ах, нельзя? Не искупление, да?! – ну вот тебе и истерика... – Почему же тогда их убивают, раз это не искупление? Почему, раз нельзя отнимать жизнь? Дементоры в Азкабане, наверное, уже ожирели от обжорства! И что меня пугать? Мучится я буду вечно? А они? Их души вообще уничтожают, совсем! И в этом виновата я!
      Так это она из-за Упивающихся?
      Не может быть…
      – У них какая надежда? И такое происходит каждый день! Их приходят и забирают, снова и снова. Как будто всё мало! И кто-то из студентов в школе всё время прячет глаза – у них больше нет родителей, но им надо делать вид, что всё в порядке, иначе будет ещё хуже! А вокруг них только ненависть и злорадство! И вот за это мы воевали? А, ну конечно, раньше, они убивали нас, а теперь мы – их. Это вроде расплаты. Но я так не хочу!
      Господи… Там творится такое?
      А чего ты ждал? А, ну да, счастливого и сияющего... Боже, какой дурак…
      Их убивают. Ну, разумеется, что же с ними ещё могут сделать? И общество наверняка это поддерживает. Что ж тут удивительного? Люди считают это справедливой карой.
      Как же часто мы принимаем свою жестокость и склонность к садизму за праведный гнев…
      Но она, она же…
      – Послушай, но ведь это не ты. Не ты поднимаешь руку и обрываешь их жизни!
      – Но я этому поспособствовала! Завоевала, да! Это всё – моя работа!
      Он рыдает – отчаянно, безнадёжно.
      Я слушаю и молчу, уставившись в темноту.
      Которая злобно скалится и хохочет надо мной.
      – Да, я всё понимаю, они плохие, они преступники. Но если мы делаем то же самое, то чем мы лучше?!
      А и в самом деле – чем?
      Да ничем.
      – Поймите, я не хочу в этом участвовать. А выхода не вижу. Честное слово, мне легче было быть жертвой! – девочка срывается на нервный смех, – Чего проще? Бегай по лесам, воюй себе, ха-ха, да, да, страшно, голодно, плохо… да, боишься за друзей и родных… но совесть у тебя чиста! Сражаться за правое дело – что может быть лучше? Где оно сейчас – это правое дело?! И что теперь? Жить и радоваться? Делать вид, что всё в порядке? Вышвырнуть из жизни их всех, освободить себе место и считать, что так и надо?
      Господи… Невинное ты моё создание…
      Она ревёт.
      А мне отчаянно хочется обнять её, прижать к себе, пусть как следует выплачется. На мгновение я даже ощущаю, как горячо и мокро становится плечу...
      Хорошая моя…
      Боже, ну почему всегда страдают самые лучшие?
      Да потому что их чистота не приемлет любую грязь. А грязи в нашем мире хватает.
      Как же хорошо, что здесь и сейчас оказался именно я, любой другой счел бы её безумной. Война, дементоры… Кто бы понял, о чём она говорит?
      Но мне-то что делать?
      Впрочем, тут всё просто, – нужно найти кого-то, на кого она могла бы опереться. Нельзя ей нести такой груз в одиночку, так и рехнуться недолго. И хотя отнестись с милосердием к сторонникам Волдеморта сумели бы немногие, всё-таки не каждый способен забыть о том, что он – человек.
      – Успокойся, дочь моя, пожалуйста, – и откуда в моём голосе взялись Альбусовы интонации? – Послушай меня внимательно. Ты ведь не одна, наверняка есть люди, которые разделяют твои взгляды и поддержат тебя. Просто нужно их отыскать.
      – Я пыталась найти!.. – вскрикивает она. Ого, кажется, я зацепил новый пласт боли. – Но у меня ничего не вышло: кто-то радуется, считает, что так им и надо, а другим вообще всё равно! Никому ничего не нужно, вокруг пусто, никого нет, никого!
      И снова слёзы.
      – И родители меня боятся! Они испытали на себе мою силу, а противопоставить ей им нечего. Я просила у них прощения, объяснила, и они вроде бы поняли, но всё равно... Они разговаривают со мной, а сами будто всё время ждут удара. И глаза у них затравленные! Они соглашаются со всем, что я скажу, словно я могу напасть в любой момент… словно я маньяк и убийца! Но ведь так оно и есть? Ведь умирают люди! А Рон… – голос Гермионы становится пронзительным и страшным, – у него брат погиб, Фред… А другой, Джордж, теперь всё молчит. Он пытается как-то жить дальше, но он сейчас словно живой покойник… а ещё их мама… им плохо всем, очень... и Рон… Он их так ненавидит! Он говорит, что готов сам их убивать. Радуется, когда читает, что того казнили и этого. Говорит – поделом. И что этого мало, надо всё их семя извести, чтобы с корнем! Господи, это так страшно, он сам стал как они, я смотрю на него, и мне кажется, что я сейчас увижу метку… и что руки у него в крови… Как ему объяснить? Я пыталась, а он обозлился и закричал, что я предательница! Он ненавидит меня, ненавидит!
      Её боль пронизывает воздух тысячами звенящих лезвий. Вдохни – порежешься…
      – Я осталась совсем одна! Всё рассыпается, абсолютно всё! Знаете, когда была война, можно было вытерпеть что угодно: и одиночество, и ненависть. Ведь думалось, что потом, когда победим, всё будет прекрасно – друзья, родные, и все друг друга любят, и больше никому не будет плохо. А что вышло? Ведь войны уже нет, а стало ещё хуже. И что теперь делать, с кем сражаться, куда идти?
      Она замолкает, и, кажется, утирает слёзы.
      А потом устало добавляет:
      – Меня вообще считают сумасшедшей. И меня, и Гарри…
      Я замираю.
      – Гарри?
      – Это мой друг. Он тоже пытался объяснить, даже к министру ходил… Только кто его будет слушать? Хлопают по плечу, ты, мол, переутомился, ты такой добрый и хороший, но жизни не знаешь. И всё продолжается по-прежнему. Ему тоже тошно, он совсем отчаялся...
      Выдыхаю и закрываю глаза.
      Значит, не только она, но он... Господи, я бы ни капли не удивился, если бы мальчик возненавидел своих врагов – столько он от них вынес, – а он сумел простить.
      Какую душу нужно иметь для этого?
      Жалость и любовь к этим детям поднимается во мне горячей волной: я не могу осуждать их за то, что они заблудились и потеряли силы – они так молоды, но уже нахлебались сверх всякой меры. Да и как мне судить – я и сам повинен в том же много раз, да и вообще грешнее и грязнее их настолько, что и не сравнить…
      Но со своими грехами я разберусь позже. А сейчас – она.
      Моё сердце болит о девочке, но я не умею произносить слова утешения. Впрочем, это и не нужно. Я должен вернуть ей волю к жизни, и для этого требуется не сочувствие, а вызов. Грейнджер всегда была умна и гиперответственна, так пусть осознает, что судьба тех, кого она любит, зависит от неё.
      Впрочем, ведь так оно и есть.
      И я начинаю атаку.
      – Выслушай меня, дочь моя. Я понимаю тебя и твою боль, но ты не права. Абсолютно. Ты видишь, что вокруг тебя творится несправедливость, но вместо того, чтобы бороться, решила умереть. Малодушная! Неужели ты думаешь, что тяжелее твоей участи ничего нет? А как же те, кто нуждается в твоей поддержке? Те, чья жизнь без тебя станет ещё хуже, чем есть сейчас? Послушай. Вот ты говоришь, что твой друг, Гарри, совсем отчаялся. А представь, что будет с ним, если ты умрёшь. Он ведь тогда останется совсем один, а разве он заслужил это? В какую бездну страдания ты его толкаешь! Тебе не совестно? А вдруг Гарри решит последовать твоему примеру? Что, если твоя смерть станет для него последней каплей? Ты готова взять на свою душу такой грех?
      Гермиона растеряно молчит. Я мучительно вглядываюсь в темноту, но вижу только решётку. Ладно, чтобы считать эмоции, зрительный контакт не нужен…
      – Или Рон… – он твой жених, я правильно понял? – озлобился и радуется казням. Так неужели ты вообразила, что твоё самоубийство заставит его одуматься и раскаяться в своей жестокости? А не логичней ли предположить, что это лишь подстегнёт его ненависть, заставит обвинять тех, кому ты сочувствуешь, ещё и в твоей смерти? Он говорит, что сам готов убивать? А что если после того, как ты покончишь с собой, он перейдёт от слов к делу?
      Она судорожно вздыхает, её напряжение растёт.
      – Но ведь он… Но при чем тут я?
      – А при том, дочь моя, что страдание не спрашивает о причине! Стал бы он твоим женихом, если бы ты не была ему нужна? Что бы он сейчас не говорил, Рон тебя любит! А потеря возлюбленной – это огромная боль, и он или начнёт мстить всем подряд, или отомстит себе. А уж способ найти нетрудно…
      – Себе?
      – А ты думаешь, что добрый и весёлый парень мог переродиться просто так? Нет, его ненависть – следствие страдания. Месть и жажда разрушения – естественная реакция мужчины на боль, – я прикрываю глаза, гоня воспоминания о собственной юности, – а кого уничтожить: других или себя, зависит порой от случайности…
      Девочка молчит, но я ощущаю её страх, который бьётся, поднимается, грозит захлестнуть... Ведь она думала, что всё просто, а теперь под её ногами расползается бездна.
      Что ж. Добавим.
      – И родители твои. Да, сейчас у вас сложный период и трудности с взаимопониманием, но умри ты, и они непременно решат, что это случилось из-за их холодности! Неужели ты хочешь обречь их на боль от сознания того, что они погубили своего ребёнка? И как им с этим жить, ты подумала? Или именно этого ты и желаешь? Чтобы они всю оставшуюся жизнь страдали и винили себя? Да?
      – Нет!
      Страх. Ярость. Протест. Умница, Гермиона, давай!
      – Зачем вы говорите такое?…
      – Затем, что это правда!
      – Нет, я не хочу!
      – Хочешь или нет, но у каждого нашего поступка есть последствия! И последствия твоего будут именно такими. Боль, ненависть, возможные самоубийства. А те, кто осуждён, утратят ещё один шанс на милосердие. Вот, что будет. Ты говоришь, что не хочешь этого? Тогда даже и думать не смей о том, чтобы сбежать на тот свет!
      Всё, хватит, иначе я снова доведу её до истерики. И продолжаю уже спокойней:
      – Ты нужна здесь, пойми это. Стольким людям требуется твоя помощь, неужели ты их бросишь? Нет, этого не может быть. Просто иногда недостаточно совершить подвиг один раз. Спасать друг друга надо каждый день, каждую минуту! Без громких слов, не надеясь на награду. Только так, дочь моя. И поверь, в подобном тихом упорстве заключена великая мудрость – оно и впрямь способно создавать удивительные вещи. Конечно, это очень трудно, и другому человеку, более слабому духом, я не стал бы этого говорить. Но тебе такая задача по плечу.
      На секунду моих губ касается слабая улыбка – я вспоминаю усердную студентку, которая возвела упорный ежедневный труд в жизненный принцип.
      И продолжаю:
      – Не опускай рук. Тебе нужно вернуть своим родителям уверенность в собственных силах, показать им, как много они для тебя значат. Ты должна умерить горе своего жениха, и тогда в нем исчезнет жестокость, порождённая болью. Тебе надо научить радоваться жизни другого своего друга, Гарри, подать ему руку... Видишь, как много у тебя работы? И те, кто осуждён… делай то, что требует твоя совесть, не оставляй попыток! Добейся того, чтобы тебя услышали! Разве хорошо, что люди вокруг тебя ослеплены жестокостью и гневом? И если ты заставишь одуматься хоть кого-то, то это уже будет немало. Ну? Что ты мне на это скажешь?
      Гермиона неуверенно вздыхает.
      – Я… я не знаю. Вы правы, да! Но я не сумею, я…
      Она хочет надеяться. И боится. Сколько же надо вынести, чтобы бояться надежды…
      – Ты всё сумеешь. Подумай и загляни в себя – в тебе достаточно любви и терпения, чтобы сделать и не такое. Не сомневайся, у тебя всё получится!
      Мне так сильно хочется убедить её, что я чувствую, как покалывает кончики пальцев – магия, от которой я так легко отказывался все эти месяцы, поднимается и требует выхода.
      Я глубоко дышу, сдерживая силу, и прислушиваюсь к девочке. Она явно успокаивается, хотя мне сложно разобраться в её эмоциях, – тут и страх, и надежда, и желание жить, и отголоски боли, и… насмешка?
      С чего это вдруг?
      И тут Гермиона тихо хмыкает:
      – Да откуда же вам знать, что у меня что-то выйдет? Вам ведь просто хочется в это верить!
      Она ставит под сомнение мои слова?!
      Какова наглость!
      Возмущение захватывает меня врасплох, и… всё-таки старые привычки неистребимы. Меня дёргает за язык прежде, чем я успеваю его прикусить:
      – А, ну разумеется, я принимаю желаемое за действительное. Что ж, прекрасно! Оставь всё как есть, и пусть кто-нибудь другой разбирается с проблемами, а нет – так и это не беда! Плевать на других, пусть подыхают где хотят и как хотят, ты, главное, продолжай самозабвенно жалеть себя. Это же гораздо удобней и легче, не так ли? Можешь даже картинно позаламывать руки, – глядишь, набежит восторженная публика и начнёт восхищаться твоим ореолом мученицы!
      Девчонка задыхается:
      – Да как вы смеете!
      – А почему бы нет?
      – Хорошо же! Я всё сделаю! Ещё увидите! А вы, вы!
      Какая восхитительная ярость! Она даже со скамейки вскочила.
      Может, с самого начала стоило её оскорбить?
      Я лихорадочно прощупываю эмоции девочки. Нет, этот взрыв – не просто вспышка, которая быстро угаснет. Ей и самой не хочется сдаваться, да и раньше не хотелось, и теперь, когда она ощутила, гм… Поддержкой это назвать трудно, но…
      – Сядь, пожалуйста.
      – Не сяду!
      Кажется, ей хочется меня поколотить.
      И тут мне становится смешно.
      Да, это настоящая Грейнджер – теперь я живо узнаю маленькую нахалку, которая не боялась поджигать мне мантию и грабить лабораторию.
      – Сядь, говорю!
      – Зачем?
      – Ну, как зачем? Грехи отпущу, что ж ещё с тобой делать?
      Гермиона замирает. А потом растерянно опускается на скамью.
      Эх, ребёнок…
      Согнав с лица улыбку, я неторопливо проговариваю разрешительную формулу:
      – Бог, Отец милосердия, смертью и воскресением Сына Своего мир с Собою примиривший и Духа Святого во отпущение грехов изливший, служением Церкви прощение тебе дарует и мир. И я отпускаю тебе грехи твои во имя Отца, и Сына, и Духа Святого.
      Молчит.
      – Нужно сказать «Аминь», – подсказываю я.
      – Аминь, – повторяет она послушно, и я снова улыбаюсь.
      – Теперь можешь идти.
      – Эээ, спасибо.
      Да?
      – Пожалуйста.
      И снова повисает молчание. Тревожное, томящее…
      – Скажите, а вам не показалось странным то, что я наговорила?
      Опомнилась.
      – Нет, дочь моя. Я уже давно привык к тому, что жизнь гораздо удивительней любой выдумки. Не тревожься.
      – Скажите, а если я… Если мне понадобится…
      – Ты всегда можешь рассчитывать на меня, – говорю я решительно.
      – Спасибо, – выдыхает она.
      И выходит из исповедальни.
     
     
      ***
      Звонкий стук её каблучков тревожит тишину старой церкви. Эхо мечется, отражаясь от толстых каменных стен…
      Я смотрю вслед девочке, и в душу снова заползает страх.
      Куда я отпускаю её? Зачем? Ведь её там ждёт только боль и сражение со всем миром.
      Побежать за ней, обнять, укрыть от всего… Дети не должны воевать!
      Она уже на ступеньках. На мгновение профиль Гермионы чётко обрисовывается в свете уличного фонаря, и в волосах вспыхивают искры яркого золота. А затем силуэт исчезает, растворяясь в темноте осеннего вечера.
      Не так ли она исчезнет насовсем?
      Этот яркий огонь так беззащитен перед тьмой, отчаяньем и смертью… Она юна, неопытна, она… Они.
      Они все. Растерянные, озлобленные, несчастные. Отчаявшиеся. Как же они там без меня?
      Эх, загнул… Да кому ты нужен? И потом дети не одни, – есть МакГонагл, Флитвик и другие…
      Но ведь они не справились, раз девочка оказалась здесь! А я – сумел.
      Сумел? Неужели ты решил, что одного разговора хватит, чтобы спасти их всех?
      У меня чуть дрожат пальцы.
      Убежал… Спрятался. Отправился на покой.
      Как я мог?
      Трус.
     
      «Кто наблюдает ветер – тому не сеять, и кто смотрит на облака, тому не жать».
     
      Ведь я – учитель. И я бросил своих учеников. Записался в покойники, обрадовался.
      Боже, как стыдно…
     
      «Лучше горсть с покоем, чем пригоршни с трудом и томлением духа».
     
      Да к дьяволу такую мудрость!
      Я обещал девочке поддержку, и я её не оставлю. Я не отпущу их с Гарри драться в одиночку! Ведь это не Волдеморт, нет, этот враг страшнее.
      Ненависть тех, кто мстит бывшим противникам за свой страх, неумение любить и прощать, нежелание увидеть в другом человека…
      Вот он, этот проклятый маятник зла во всей своей уродливой красе.
      И совсем неважно, чья сторона побеждает в данный момент, – пока победа несёт с собой унижение побеждённых, тьма будет торжествовать. Ненависть растоптанных – страшный яд. Вседозволенность победителей – тоже. Тёмный Лорд не учёл этого, и был сметён, но и нынешние правители не желают признавать эту истину!
      И зло неизбежно вернётся.
      Впрочем, о чём я… Я же не Грейнджер, – это ей невдомёк, а для меня очевидно, что власти не только не прислушаются к этой мысли, но напротив – объявят её ересью…
      Ведь эскалация ненависти так выгодна. Это популярность, это карт-бланш на любые беззакония, это заманчиво лёгкий путь решения любых проблем. А то, что потом такая политика аукнется – неважно… Кого интересует далёкое будущее, когда сейчас ты получаешь сплошную выгоду? Как легко не сомневаться в себе, как удобно объявить противника дьяволом.
      И забыть, что сам ты – такой же…
      Маятник.
      Веками – то в одну, то в другую сторону.
      Слишком много ненависти, слишком мало любви, ведь ненависти легко научить, а любви трудно, потому что ненависть – от природы, а любовь – от ума, от большого ума…
     
      «Если ты увидишь в какой области притеснение бедному и нарушение суда и правды, то не удивляйся этому: потому что над высоким наблюдает высший, а над ним ещё высший.»
     
      Да-да, и такое безразличие тоже куда как удобно… Вот и воспитывается в людях обывательский здравый смысл, круто замешанный на равнодушии, эгоизме и страхе. Воспитывается веками, поколениями…
      Не пора ли это прекратить?
      Ведь людей наоборот нужно учить любить, понимать, принимать, не бояться тех, кто непохож на них... И чувствовать боль другого, как свою. И не оставаться в стороне.
      Только кому это нужно?
      Мне.
      И этим детям.
      Грейнджер, которой не хочется жить попирающей мир победительницей, или Гарри, называющим себя человеком Дамблдора.
      И кто знает, может быть следом за ними придут и другие. Нужно только подать им пример…
      Глупец. Не с твоим послужным списком лезть в эту драку. Только посмей открыть рот, – стольким людям ты словно кость в горле? Тебя уничтожат, и твоё прошлое будет им в помощь, – преступник, убийца, предатель. Жерновам закона плевать на то, кем ты являешься на самом деле, что у тебя на душе, они равнодушно перемалывают и правых, и виноватых… Тебя сотрут в порошок с радостью, и взгляды твои объявят ложью, опустошив напоследок отчаяньем оттого, что ты ничего не сумел сделать.
      Против меня – махина.
      Нет.
      Не против меня.
      Против нас.
      А это совсем другое дело...
      Я выхожу из церкви, закрываю двери и останавливаюсь на пороге, глубоко вдыхая влажный ночной воздух.
      Кент. Цветущие сады и капища друидов, поля и меловые скалы, уютные городки и могилы воинов – от древних саксов до летчиков Второй Мировой… Щедрый и мудрый край, самое имя которого напоминает о моём старшем друге (9).
      Вряд ли мне суждено сюда вернуться.
      Я ведь не могу просто так покинуть монастырь – это запрещено. Но с другой стороны, когда я боялся нарушать правила?
      Тёмная земля усеяна золотыми листьями. Завтра будет погожий день. И мне немного жаль, что я не увижу, как зацветут весной мои саженцы.
      Ничего. Я знаю, что они зацветут.
      Я не буду тем, кто наблюдает ветер.
      Ведь сражения не заканчиваются со звуком победных фанфар. После того, как они отзвучат, начинается другая война – за души людей.
      Я слаб и неумел, но должен сделать всё что смогу. И я приму участие в этой войне – самой бескровной и самой тяжёлой для своих солдат…
     
      __________________________
      1. Эйлсфордский монастырь (Aylesford Priory) – основан кармелитами в 1242 г. на берегу реки Медуэй, в небольшом городке Эйлсфорд.
      2. Кент часто называют «Садом Англии», так как это графство отличается мягким климатом и является сельскохозяйственной областью Великобритании. Кент славится своими яблоневыми и вишнёвыми садами, а также плантациями хмеля.
      3. Начальное обучение кандидата в кармелиты состоит из двух этапов: постулат, который длится 1 год, и новициат, который длится 2 года. По окончании новициата кандидат приносит временные обеты на 1 год. Так повторяется около пяти лет, в течение которых кандидат получает богословское образование. После этого он приносит вечные обеты и становится кармелитом.
      4. Наос – центральная часть христианского храма, где во время богослужения находятся молящиеся. С востока к наосу примыкает алтарь, с запада – притвор.
      5. В католических храмах распятие обычно размещается над алтарем. Но в храме Эйлсфордского монастыря оно находится на стене наоса, а над алтарём – керамика с изображением воскресения Иисуса – www.flickr.com/photos/dwphoto_kent/4522263633
      6. Бог пожелал испытать силу веры Авраама и повелел ему принести своего любимого сына Исаака в жертву на горе Мории. Авраам не колеблясь повиновался, но в самый решительный момент, когда Исаак лежал связанный на алтаре, и Авраам занес нож, чтобы вонзить в сына, ангел остановил его и спас отрока, повелев принести вместо него в жертву овна.
      7. Конфессиона́л – место, отведенное для исповеди, особая кабина, обычно деревянная, где кающийся преклоняет колени на низкой скамейке сбоку от священника, сидящего за перегородкой с решетчатым оконцем.
      8. Хабит – монашеское облачение. Кармелиты носят тёмно-коричневый хабит с капюшоном. Монаха-кармелита в хабите можно увидеть здесь – www.carmelite.org/pictures/Aylesford/Aylesford%...
      9. Из-за белых меловых скал Кента римляне назвали Британские острова «Альбионом» (от лат. albus — белый).

Пишет  Веселый робот:

Об оскорблении чувств верующих
Недавно в нашей школе был такой случай. Десятиклассник заявил учительнице биологии, что отказывается изучать её предмет.

– Почему? – удивилась учительница.

– По религиозным соображениям, – ответил десятиклассник. – Ваша биология основана на теории Дарвина, а это неправильно, потому что в Библии написано по-другому.

К счастью, на десятиклассника достаточно легко подействовал тот аргумент, что теорию эволюции можно рассматривать именно как теорию, а не как непререкаемую истину. В самом де...читать дальше (еще 5416 символов) >>ле, ведь и в физике изучается механика Ньютона, выводы которой неверны в области более поздней релятивистской механики. Но едва мы перевели дух после этого проявления религиозных убеждений – возникла новая проблема. Ученица другого десятого класса отказалась читать Пушкина, поскольку в его произведениях «слава богу» пишется строчными буквами, что оскорбляет её религиозные чувства.

Сразу стало понятно, что Пушкиным дело не ограничится: абсолютно все писатели, включённые в школьную прогpамму, хоть раз да написали где-то слово «бог» с маленькой буквы. Пришлось примерить на себя роль проповедника и вразумить девушку тем, что господь вряд ли желает, чтобы верующие отворачивались от всех неприятных им проявлений этого грешного мира; что истинно верующему человеку, желающему спасения ближних своих, следует служить им примером правильной жизни, а проявленное ученицей поведение со стороны смотрится весьма нелицеприятно и никак не способствует приближению окружающих к духовным ценностям, скорее наоборот...

Увлёкшись проповедью, мы чуть не проморгали ещё одну напасть. Некий восьмиклассник вообще отказался ходить в школу. Оказалось, он подсчитал, что в его классе в текущем учебном году ровно 666 учебных часов. Слава всем богам, очень скоро выяснилось, что молодой человек просто не сладил с математикой и ошибся в расчётах.

Но всё это были ещё цветочки. Мать другого восьмиклассника закатила администрации скандал. Её сына хотели перевести из математического класса в обыкновенный, потому что он не ходит в школу по субботам, а обыкновенный класс, в отличие от математического, в субботу не учится. Родительница подняла шум о том, что её Яша соблюдает религиозные традиции своей еврейской семьи и не может учиться в субботу.

– А если вы переведёте моего сына из математического класса, – шумела она, – то это будет дискриминация по религиозному признаку! Я пожалуюсь главному раввину России!

– Ша, – сказали мы родительнице. – Уже никто никого не дискриминирует. Таки ладно, мы сделаем так, чтобы по субботам не было никаких важных контрольных мероприятий. Но материал, который изучается в субботу, вашему Яше придётся переписывать у товарищей и навёрстывать самостоятельно.

Но и угроза пожаловаться главному раввину стала не самым страшным испытанием.

Зимой у гаражей за школой ребята из девятого класса, дети беженцев с Кавказа, отрезали кошке голову. Сделали они это на глазах у нескольких учеников помладше, а труп кошки лежал на виду у проходящих мимо школьников ещё долго, пока вечером его не убрал дворник. Когда ребят попросили объяснить этот поступок, они сказали, что таким образом отмечали народный праздник Курбан-Байрам, во время которого каждый мусульманин должен принести в жертву барана. Но если барана нет, можно обойтись каким-нибудь более мелким животным, что они и сделали.

Увидев неодобрение педагогического коллектива, юные мусульмане встали в позу и потребовали уважения к своим религиозным чувствам.

Пришлось нам, педагогам, также встать в позу и заявить, что убийство кошек, в свою очередь, оскорбляет наши религиозные и все прочие чувства, так что если ребята хотят уважительного отношения к своим убеждениям, то пускай уважительно относятся к чужим.

Очередное испытание настало весной, когда пару учеников одиннадцатого класса стали всё чаще замечать на улице, а потом и на занятиях в состоянии несколько измененного сознания. Проще говоря, под воздействием марихуаны. Возмущённому завучу юноши спокойно и обстоятельно изложили основные принципы религии растафари, среди которых – духовное совершенствование, возвращение к истокам, музыка регги и курение конопли.

Это стало последней каплей. На ближайшем же уроке я отказался ставить одному из pастафаpианцев заслуженную пятёрку, объяснив это тем, что дзен-буддизм запрещает мне оценивать других людей. Все возражения я предложил направить в Комитет по религии. Вскоре учительница географии предложила десятикласснице, не желавшей читать Пушкина, переписать реферат, в котором слово «индуизм» несколько раз было написано с маленькой буквы. Учительница настаивала на том, чтобы реферат был переписан полностью, в знак уважения к её отцу-индусу, а также в целях исправления кармы ученицы.

Учительница химии не приняла от математически озабоченного восьмиклассника проверочную работу из-за того, что в ней было ровно тринадцать строк.

– Суеверие, – сказала она, – это тоже вера. Моя вера не разрешает проверять такую работу.

Учитель ОБЖ – предмета, с которым у Яши были особенные проблемы, – попросил перенести его урок в восьмом классе с пятницы на субботу. – Аллах акбар! – мотивировал он свою просьбу. – Коран запрещает мне учить в пятницу. Я буду приходить в школу только по субботам, и пусть неверные сдают, как хотят!

Антагониста Дарвина выгнали из класса за изображение популярного исполнителя на футболке. Выгоняя, учительница наизусть процитировала двадцатую главу библейского Исхода: «Не делай себе кумира...» А в девятый класс, где учились убийцы кошек, однажды на уроке зашёл завуч.

– Поздравляю вас, дети, – сказал он. – Сегодня Комоедицы – большой славянский языческий праздник. Будем волхвовать, прыгать через костры и приносить жертвы на капище. Приносить жертвы будем, – повторил он, пристально посмотрев на героев ислама. – А физрук с военруком подержат, чтобы не вырывались.

С тех пор никакие религиозные убеждения больше не мешают учебному процессу в нашей школе.

URL записи

      Для всех интересующихся привожу здесь кусок пятой главы из книги Ричарда Докинза "Бог как иллюзия". Автор, учёный-биолог, рассматиривает предпосылки возниконовения религий с точки зрения эволюции.

      Корни религии


      Императив ДарвинаИмператив Дарвина
      У каждого есть собственная любимая теория о том, откуда появилась религия и почему она присутствует во всех человеческих культурах. Религия утешает, сплачивает членов общества, удовлетворяет жажду познания смысла жизни. Я ещё вернусь к этому, но сначала хочу подробнее рассмотреть другой вопрос, важность которого для данного обсуждения станет очевидна в дальнейшем: дарвиновский вопрос о естественном отборе.
      Осознав, что мы являемся продуктами дарвиновской эволюции, рассмотрим, какого рода давление (или сумма давлений) естественного отбора первоначально способствовало возникновению религии. Данный вопрос обязательно нужно решить ещё и потому, что налицо нарушение обычного требования дарвиновской теории об экономии. На религиозные обряды растрачивается огромное количество ресурсов, а дарвиновский отбор неустанно отсеивает лишние затраты. Природа – скаредный бухгалтер, скрупулезно считающий пенсы, следящий за каждой секундой, безжалостно отсекающий любое излишество. Непрерывно, неумолимо, как писал Дарвин, "естественный отбор ежедневно и ежечасно расследует по всему свету мельчайшие вариации, отбрасывая дурные, сохраняя и слагая хорошие, работая неслышно и незаметно, где бы и когда бы ни представился к тому случай, над усовершенствованием каждого органического существа". Если дикое животное постоянно выполняет бесполезные действия, естественный отбор предпочтет его конкурента, расходующего время и энергию на выживание и размножение. Природа не поощряет пустых забав. В ней всегда побеждает безжалостный утилитаризм, даже если на первый взгляд может показаться, что это не так.
      Хвост павлина при поверхностном рассмотрении кажется бесспорным примером именно "пустой забавы", ненужной роскоши. Не вызывает сомнения, что шансов выживания он своему владельцу не увеличивает. Однако обладатель самого пышного украшения успешнее, по сравнению с конкурентами, распространяет свои гены. Хвост служит рекламой – его существование оправдано в глазах природной экономии способностью привлекать самок. То же самое можно сказать о времени и силах, затрачиваемых птицей шалашником на сооружение шалаша; постройка выполняет роль своеобразного "хвоста", сделанного из травы, веточек, ярких ягод, цветов, а если удастся отыскать – и бусин, безделушек и бутылочных пробок. Или возьмем пример, не связанный с рекламой, – муравление, "энтинг": странная привычка некоторых птиц, скажем соек, "купаться" в муравейнике или набивать муравьев в перья. До сих пор польза муравления для птиц до конца не разгадана – возможно, муравьи избавляют их от живущих в перьях паразитов; есть и другие теории, слабо подтверждённые пока доказательствами. Но отсутствие уверенности в деталях механизма не мешает – и не должно мешать – дарвинистам предполагать с большой долей уверенности, что муравление для чего-то нужно. В данном случае и здравый смысл, и в особенности дарвиновская логика утверждают, что, если бы птицы не вели себя так, статистическая вероятность распространения их генов уменьшилась бы, хотя мы ещё и не знаем точной причины. Такое заключение основано на двух обстоятельствах: во-первых, естественный отбор отбраковывает растраты времени и энергии, во-вторых, птицы постоянно тратят время и энергию на муравление. Если принцип "адаптивности" можно сформулировать в одной фразе, пожалуй, никто не сделал это лучше, чем – несмотря на некоторую пышность выражений – выдающийся гарвардский генетик Ричард Левонтин: "Думаю, ни одному эволюционисту не придёт в голову оспаривать, что практически невозможно лучше приспособиться к окружающей среде, чем это делают её обитатели". Окажись муравление бесполезным для выживания и размножения, естественный отбор давно бы уже предпочёл воздерживающихся от него особей. Для дарвиниста логично предположить то же самое и в отношении религии – именно поэтому я и завёл об этом разговор.
      С точки зрения эволюциониста, религиозные ритуалы так же "бросаются в глаза, как павлины на залитом солнцем лугу" (по выражению Дэна Деннета). Религиозное поведение – человеческий эквивалент муравления или строительства шалаша. На него затрачивается масса времени и энергии, а его проявления порой становятся не менее причудливыми, чем оперение райской птицы. Из-за религии жизнь верующего и окружающих может оказаться в опасности. Тысячи людей подвергались за веру мучениям, часто от рук фанатиков, чьи убеждения лишь весьма незначительно отличались от верований их жертв. Поглощаемые религией ресурсы порой достигают колоссальных размеров. Для строительства средневекового собора требовались сотни человекостолетий труда, однако результат не служил ни для жилья, ни для какой-либо другой утилитарной цели. Не являлся ли он своеобразным архитектурным павлиньим хвостом? Если да, то на кого нацелена подобная реклама? Большая часть талантливых людей эпохи Возрождения создавала религиозные музыкальные и художественные произведения. Верующие умирали и убивали за своих богов; бичевали себя в кровь, обрекали на пожизненное безбрачие и молчальничество – и всё ради религии. Зачем? В чём её польза?
      В дарвинизме под "пользой" обычно подразумевается улучшение шанса генов индивидуума на выживание. Однако такое определение не является полным; в нём не учитывается, что дарвиновская "польза" может проявляться не только по отношению к отдельному организму. "Польза" может быть направлена также на три другие возможные цели. Одна из них связана с теорией группового отбора, к которому мы ещё вернемся.
      Второе проявление пользы связано с теорией, описанной мною в книге "Расширенный фенотип", а именно: данный организм может производить некие действия не потому, что это выгодно ему самому, а потому, что им манипулируют гены другого организма, возможно паразита. Дэн Деннет напоминает, что во всех человеческих обществах неизбежно присутствует не только религия, но и простуда, однако никто не утверждает, что простуда приносит людям пользу. Существует множество примеров манипуляции поведением животных паразитами для более легкого распространения от одного хозяина к другому. "Основную теорему расширенного фенотипа" я сформулировал следующим образом: "Поведение животного склонно увеличивать шанс распространения вызывающих это поведение генов вне зависимости от того, находятся ли данные гены в теле вышеназванного животного".
      Третья цель: в центральную теорему вместо понятия "гены" можно подставить более общее понятие "репликаторы". Факт повсеместного распространения религии может означать, что она действительно приносит пользу, но вовсе не обязательно нам или нашим генам. Религия, возможно, приносит пользу только самим религиозным идеям, которые ведут себя в данном случае как репликаторы, до некоторой степени похожие на гены. Мы поговорим об этом подробнее в разделе "Осторожно, не наступи на мои мемы". Пока же вернёмся к более традиционным для дарвинизма толкованиям "пользы" как выгоды для выживания и размножения индивидуума.
      Жизнь промышляющих охотой и собирательством народов, таких как племена австралийских аборигенов, по-видимому, весьма сходна с образом жизни наших отдалённых предков. Новозеландский/австралийский философ науки Ким Стирелни указывает на странное противоречие в их жизни. С одной стороны, аборигены с поразительным искусством выживают в требующих исключительных практических навыков условиях. С другой, продолжает Стирелни, изощрённость человеческого ума доходит до извращения. Люди, обладающие уникальными знаниями об окружающем мире и искусстве выживания в нём, в то же время забивают себе голову очевидными нелепицами, назвать которые просто "бесполезными" было бы слишком щедро. Стирелни лично знаком с аборигенами Папуа – Новой Гвинеи. Они умеют выживать в поразительно трудных условиях недостатка пропитания за счёт "удивительно тонкого понимания окружающей среды. Но такое понимание сочетается у них с дремучими, тёмными предрассудками касательно колдовства и "нечистоты" женщин во время менструаций. Множество местных сообществ поражены страхом перед колдунами и колдовством и страдают от насилия, порождённого этими страхами". Стирелни приглашает читателя задуматься, почему мы одновременно так умны и так глупы.
      Несмотря на различия мировых культур, не известно ни одной, где не было бы того или иного варианта поглощающей время и ресурсы, вызывающей раздоры, отрицающей факты и порождающей досужие вымыслы религии. Некоторые образованные люди впоследствии отходят от религии, но воспитываются они в лоне той или иной веры, от которой затем сознательно решают отказаться. "И всё-таки ты протестантский атеист или католический?" – в этой старой североирландской шутке есть горькая правда. Религиозное сознание можно назвать общечеловеческим в том же смысле, в каком общечеловечно гетеросексуальное поведение. Оба эти обобщения предполагают существование исключений из правила; однако исключения осознают, что они – отклонение от общей нормы. А для общей видовой нормы нужно найти дарвиновское объяснение.
      Пользу сексуального поведения объяснить по Дарвину несложно. Даже, несмотря на противозачаточные средства и гомосексуальные проявления, оно приводит к появлению потомства. А как объяснить религиозное поведение? Почему люди постятся, преклоняют колени, падают ниц, истязают себя, безумно кивают, уставившись в стену, отправляются в Крестовые походы или совершают другие изнурительные действия, способные поглотить, а иногда и прекратить их существование?
     
      Прямые преимущества религииПрямые преимущества религии
      Существуют некоторые основания полагать, что религиозные верования предохраняют людей от болезней, вызываемых стрессом. Эти факты проверены не до конца, но было бы неудивительно, если бы они оказались правдой, как и случающееся время от времени "чудесное исцеление" верующих. Думаю, не стоит даже упоминать, что подобные положительные события ни в коей мере не доказывают истинность религиозных постулатов. По словам Джорджа Бернарда Шоу, "счастье верующего по сравнению со скептиком означает не больше, чем счастье пьяницы по сравнению с трезвым человеком".
      Часть врачебной помощи заключается в утешении и подбадривании доктором пациента. Данный факт не стоит сбрасывать со счёта. Мой врач, например, отнюдь не занимается наложением рук, однако бессчётное количество раз мои незначительные недуги мгновенно "проходили" от одного ободряющего звука его голоса и вида уверенного, обрамленного стетоскопом мудрого лица. Эффект внушения хорошо изучен и не считается таким уж загадочным. Доказано, что бутафорские, не содержащие никаких лекарств таблетки могут замечательным образом улучшить состояние больного. Именно поэтому в корректно поставленных испытаниях новых лекарств обязательно предусматривается наличие контрольной группы, принимающей бутафорские препараты. По той же причине возникает иллюзия эффективности гомеопатических препаратов, несмотря на то, что их порции настолько разбавлены, что количество активного ингредиента в них равняется его количеству в бутафорском препарате, а именно – нулю молекул. Кстати, печальным последствием наступления юристов на территорию медицины стало то, что врачи боятся использовать целительный эффект бутафорских таблеток в своей практике. Либо им в соответствии с бюрократическими требованиями приходится делать пометки о бутафории лекарства в доступных пациенту отчётах, что, конечно, сводит желаемый эффект на нет. Возможно, относительный успех гомеопатии объясняется тем, что, в отличие от обычных врачей, гомеопатам по-прежнему разрешается использовать бутафорские лекарства – хотя и под другим именем. К тому же они больше беседуют с пациентами, добросердечно сопереживая и сочувствуя. А на раннем этапе многолетней истории гомеопатии её репутации бесспорно пошла на пользу полная безвредность её препаратов по сравнению с другими опасными средневековыми методами вроде кровопускания.
      Может быть, религия также является бутафорским средством – плацебо, продлевающим жизнь за счёт снижения стресса? Возможно, хотя на пути этой теории встанет немало скептиков, отмечающих, что зачастую религия не снимает стресс, а, наоборот, создаёт. Например, трудно поверить, что болезненное чувство вины, зачастую испытываемое обладающими нормальной человеческой впечатлительностью, но не очень далекими католиками, значительно улучшает их здоровье. Но несправедливо в данном контексте упоминать лишь католиков. Американская комедийная актриса Кети Лэдман заметила: "Какую религию ни возьми, все убеждают, что ты кругом виноват, только праздники у них разные". Как бы то ни было, мне кажется, что одним эффектом плацебо невозможно объяснить повсеместную, всеохватную тягу людей к религии. Не думаю, что религия возникла среди наших предков как успокаивающее средство. Слишком мелкой представляется эта причина, хотя не исключено, что снятие стресса играло некоторую вторичную роль. Но полное объяснение такого крупного феномена, как религия, по плечу лишь крупной теории.
      В некоторых теориях эволюционное объяснение совсем отсутствует. Я говорю об утверждениях типа "религия удовлетворяет наше любопытство относительно Вселенной и нашего места в ней" или "религия утешает". Возможно, как мы увидим в главе 10, эти заявления отчасти верны с психологической точки зрения, но дарвиновским объяснением их не назовешь. В книге "Как работает ум" Стивен Пинкер сказал, что "тут же неизбежно возникает вопрос: зачем в процессе эволюции в мозге закрепилась способность находить утешение в заведомо ложном веровании? Мёрзнущему человеку не помогут уверения в том, что ему тепло; столкнувшийся со львом путник не спасется, коли вообразит льва безобидным кроликом". Если уж и рассматривать теорию утешения, её необходимо обосновать с точки зрения эволюции, а это не так легко, как может показаться. Психологические рассуждения о приятности или неприятности той или иной веры для людей представляют собой предварительные, но не исчерпывающие объяснения.
      Эволюционисты четко разграничивают предварительные и окончательные объяснения. Предварительным объяснением сгорания топлива в цилиндре двигателя внутреннего сгорания служит появление искры. Исчерпывающее объяснение должно объяснять, зачем нужно сгорание топлива в цилиндре: возникает толчок поршня, вызывающий поворот коленчатого вала. Предварительным объяснением религиозности может оказаться повышенная активность определённого участка головного мозга. Но я не хочу отвлекаться на обсуждение неврологических гипотез "божьего участка" в мозгу, потому что предварительные объяснения не входят сейчас в нашу задачу. Не хочу, однако, умалить их значение и отсылаю заинтересованных читателей к ёмкой дискуссии в книге Майкла Шермера "Как мы верим, или Поиски бога в век науки", содержащей высказанное Майклом Персингером и другими учёными предположение о том, что религиозные видения имеют отношение к височной эпилепсии.
      Но в этой главе мы занимаемся поисками исчерпывающих, эволюционных объяснений. Если даже нейробиологи обнаружат в мозгу "божий участок", мы, эволюционисты, по-прежнему будем стремиться понять, почему он был отобран естественным отбором. Почему наши предки, имеющие генетическую предрасположенность к появлению "божьего участка", выживали успешнее и имели больше потомков, чем те, у кого такая предрасположенность отсутствовала? Данный эволюционный, исчерпывающий вопрос не лучше, не глубже, не "научнее" предварительного вопроса нейробиологов. Просто мы занимаемся сейчас именно им.
      Не устраивают дарвинистов и политические объяснения, например такие: "Религия – это орудие правящего класса для порабощения масс". Не вызывает сомнения, что обещание загробного блаженства утешало чёрнокожих рабов в Америке и притупляло их возмущение условиями жизни, потворствуя, таким образом, рабовладельцам. Вопрос о намеренном изобретении религии циничными священниками или правителями интересен с исторической точки зрения, но сам по себе отношения к эволюции не имеет. Учёному-дарвинисту по-прежнему необходимо понять, почему люди так легко поддаются обаянию религии и оказываются жертвой священников, политиков и государей.
      Столкнувшись с попыткой циничного манипулятора использовать сексуальное влечение как орудие политического воздействия, мы, тем не менее, должны объяснить с эволюционной точки зрения, почему ему это удаётся. В случае сексуального влечения объяснение простое: люди получают наслаждение от секса, потому что в норме он приводит к появлению потомства. С той же целью политик может использовать пытки. И опять же, эволюционист должен объяснить, почему пытки приводят к нужной цели, почему люди готовы на всё, чтобы избежать сильной боли. Объяснение и тут весьма банально, но давайте выразим его с дарвиновской точки зрения: естественный отбор создал способность воспринимать болевые ощущения в качестве сигнала о причиняемом организму вреде, чтобы мы максимально его избегали. Изредка встречающиеся индивидуумы, не способные испытывать боль, зачастую погибают в раннем возрасте от ран, которых остальные научаются избегать.
      Но вне зависимости от того, была ли религия изобретена циниками или зародилась спонтанно, в чём состоит исчерпывающее эволюционное объяснение страстного влечения к богам?
     
      Групповой отборГрупповой отбор
      Некоторые предлагаемые исчерпывающие объяснения оказываются на поверку – или очевидно являются – утверждениями, основанными на теории группового отбора. Групповой отбор – это спорная идея, согласно которой естественный отбор идёт на уровне видов или других групп особей. Кембриджский археолог Колин Ренфрью выдвинул предположение о том, что выживанию христианства с его идеями помощи единоверцам и христианской братской любви способствовал механизм, аналогичный групповому отбору, в результате которого более религиозные группы получали преимущество по сравнению с группами менее религиозными. Аналогичную, более подробно разработанную гипотезу параллельно выдвинул в своей книге "Собор Дарвина" американский сторонник группового отбора Д. С. Уилсон.
      Предлагаю вашему вниманию вымышленный пример, иллюстрирующий возможный механизм действия группового отбора в случае религии. Поклоняющееся крайне агрессивному "богу войны" племя побеждает в схватке с соседними, молящимися миролюбивым богам или вообще нерелигиозными племенами. Непоколебимо уверенные в том, что смерть на поле брани обеспечивает им прямую дорогу в рай, воины бесстрашны в сражении и не боятся смерти. Такие племена побеждают в междоусобных войнах, угоняют стада соседей и забирают их женщин в наложницы. Разросшись, такие племена делятся на дочерние, которые, откочевав, делятся опять, продолжая молиться всё тому же божеству. Кстати, идея вычленения, подобно роению улья, дочерних групп из материнской довольно правдоподобна. В знаменитом исследовании Наполеона Шаньона о южноамериканских индейцах яномамо – "свирепом народе" – автор отметил именно такое "отпочковывание" деревень.
      Однако Шаньон, как и я, не является сторонником теории группового отбора. Против неё существуют серьёзные возражения. Зная за собой привычку увлекаться и сворачивать с проторенной колеи повествования, постараюсь на этот раз не уклониться слишком далеко. Некоторые биологи путают настоящий групповой отбор, подобный описанному в вышеприведенном гипотетическом примере "бога войны", и то, что они называют групповым отбором, но что на самом деле является либо родственным отбором, либо взаимным (реципрокным) альтруизмом (см. главу 6).
      Скептически относящиеся к групповому отбору учёные признают, что, в принципе, он может иметь место. Вопрос в том, является ли он существенной эволюционной силой. Во многих конкретных ситуациях – допустим, когда групповым отбором пытаются объяснить самопожертвование отдельных особей – отбор на низших уровнях, по-видимому, более эффективен. Представьте, например, в нашем гипотетическом племени, среди готовых к смерти и загробному блаженству героев, одного эгоиста. От его решения держаться в сторонке и спасать собственную шкуру шансы племени на победу уменьшатся незначительно. Героическое самопожертвование одноплеменников принесёт больше выгоды ему, чем любому из них, говоря в среднем, ведь многие из них погибнут. Он же, по сравнению с ними, увеличит свои шансы на размножение, и его отрицающие героическую смерть гены с большей вероятностью будут унаследованы следующим поколением. Соответственно, в следующих поколениях стремление к героической смерти будет уменьшаться.
      Это, конечно, крайне упрощённый пример, но он позволяет обнаружить недостаток идеи группового отбора. Объяснения самопожертвования особей с позиции теории группового отбора уязвимы – они разъедают себя изнутри. Смерть и размножение особей происходит быстрее и чаще, чем вымирание и членение групп. Для определения специальных условий, при которых в процессе эволюции проявляется групповой отбор, можно разработать математическую модель. Как правило, в природе подобные условия не встречаются, но легко возразить, что, возможно, религии в племенных группах как раз помогают создать такие, иначе не существующие, условия. Это интересная теория, но я не буду обсуждать её здесь подробно; замечу только, что сам Дарвин, несмотря на свою обычную твёрдую приверженность отбору на уровне индивидуальных организмов, ближе всего подошел к идее группового отбора именно при обсуждении первобытных племён:
     
      Если два племени первобытных людей, живших на одной и той же земле, вступали между собою в состязание, то (при прочих равных условиях) одолевало и брало верх то племя, в котором было больше мужественных, воодушевлённых любовью к ближним, верных друг другу членов, всегда готовых предупреждать друг друга об опасности, оказывать помощь и защищать друг друга…. Себялюбивые и недружелюбные люди не могут сплотиться, а без сплочения мало чего можно достичь. Племя, одарённое указанными выгодными качествами, распространится и одолеет другие племена; но с течением времени, судя по всей истории прошлого, оно будет в свою очередь побеждено каким-либо другим, ещё выше одарённым племенем.
     
      Для читающих эту книгу специалистов-биологов добавлю, что идея Дарвина не является в строгом смысле групповым отбором, то есть вычленением дочерних групп из успешных материнских с возможностью подсчёта их числа в метапопуляции групп. Дарвин больше говорит об увеличении численности индивидуумов в племени, где распространены альтруизм и сотрудничество. Приведенная им модель скорее напоминает распространение в Великобритании серой белки, которая постепенно вытеснила рыжую; не столько настоящий групповой отбор, сколько экологическое замещение.
     
      Религия как субпродуктРелигия как субпродукт
      Позвольте теперь перейти от группового отбора к моему собственному взгляду на ценность религии для выживания в процессе естественного отбора. Я разделяю мнение всё увеличивающегося числа биологов, полагающих, что религия является побочным продуктом какого-то другого феномена. Я вообще считаю, что при осмыслении эволюционной ценности того или иного признака биологи постоянно должны помнить о "побочных продуктах". Возможно, размышляя о ценности чего-либо для выживания, мы неправильно формулируем изначальный вопрос. Возможно, его нужно задать немного по-другому. Может оказаться, что рассматриваемый феномен (в данном случае религия) не имеет собственной ценности для выживания, а является побочным продуктом другого, важного для выживания феномена. Позвольте пояснить идею побочного продукта примером из области моей экспертизы – поведения животных.
      Часто можно наблюдать летящих на огонь свечи мотыльков, и нельзя сказать, что их поведение случайно. Прилагая массу стараний, они бросаются в пламя, превращая свои тельца в факел. Легко назвать подобное поведение "самосожжением" и под впечатлением этого многозначительного названия размышлять, по какой странной причине естественный отбор мог закрепить подобное поведение. Я же предлагаю, прежде чем приступать к поиску ответа, по-другому задать сам вопрос. Перед нами – не самоубийство. То, что выглядит как самоубийство, возникает как непреднамеренный побочный эффект чего-то другого. Чего именно? Вот одно из возможных толкований, вполне подходящее нам для того, чтобы прояснить суть идеи.
      Искусственный свет появился в ночной темноте сравнительно недавно. До этого единственными источниками света в ночи были луна и звёзды. Поскольку они находятся от нас на огромном расстоянии, идущие от них световые лучи – параллельны, и их можно использовать в качестве компаса. Известно, что насекомые используют солнце и луну в качестве компаса, чтобы лететь, точно придерживаясь одного направления. Они могут использовать тот же компас – с обратным знаком – и для возвращения в исходную точку. Нервная система насекомого приспособлена для выработки временных правил поведения, примерно таких: "Держать курс так, чтобы луч света попадал в глаз под углом 30 градусов". Глаза у насекомых – сложные, состоящие из прямых светонаправляющих трубочек или конусов (омматидиев), расходящихся из центра глаза, как иголки у ежа. Поэтому вполне возможно, что на практике "инструкция" ещё проще: лететь так, чтобы свет всё время попадал в определённую трубочку – омматидий.
      Однако световой компас правильно работает только в том случае, если источник света находится очень далеко. Иначе лучи будут идти не параллельно, а расходиться из одной точки, подобно спицам в колесе. Если нервная система даст инструкцию лететь так, чтобы свет падал в глаз под углом 30 градусов (или любым другим острым углом), но путеводным источником света окажется не луна или солнце, а горящая свечка, то такая инструкция неизбежно приведёт насекомое по спиральной траектории в пламя. Попробуйте сами нарисовать схему, используя любой острый угол, и у вас получится элегантная логарифмическая спираль, заканчивающаяся в точке положения свечи.
      Несмотря на печальный исход в данном частном случае, вышеописанное поведение в целом для мотыльков полезно, потому что видимый ими источник света гораздо чаще оказывается луной, чем горящей свечой. Мы не замечаем мириады бесшумно и успешно летящих к своей цели мотыльков, руководимых светом луны или яркой звезды; мы видим только тех, что сгорают, покружившись вокруг пламени свечи, и задаем неправильно поставленный вопрос: что подвигает мотыльков на самоубийство? Вместо этого нужно было бы спросить: почему их нервная система использует в качестве компаса направление световых лучей – тактику, которую мы замечаем, только когда она даёт сбой. Стоило перефразировать вопрос – и тайна пропала. Никакого самоубийства не было. Мы столкнулись с губительным побочным эффектом навигационной системы, которая в нормальном случае вполне эффективна.
      Попробуем теперь применить полученный урок к религиозному поведению. В мире существует огромное количество людей – достигающее во многих районах 100 процентов, – чьи верования полностью противоречат научным фактам, равно как и представлениям конкурирующих религий. Эти люди не только страстно верят, но затрачивают массу времени и ресурсов на дорогостоящие, расточительные действия, которых требуют от них эти верования. За веру умирают и убивают. Подобное поведение поражает не меньше, чем поведение летящего на пламя свечи мотылька. Почему они так поступают? – озадаченно спрашиваем мы. Но я считаю, что ошибка заключается в постановке вопроса. Религиозное поведение может оказаться злополучным, досадным побочным продуктом некоей более глубинной, нижележащей психологической особенности, которая является или являлась в прошлом действительно ценной для выживания. Эта особенность, поддержанная естественным отбором у наших предков, сама по себе не есть религия; у неё имеется какая-то другая ценность для выживания, и только при определённых обстоятельствах она проявляется в виде религиозных верований. Чтобы понять религиозное поведение, его придётся переименовать.
      Если религия – это побочный продукт, то побочный продукт чего? Что в данном случае является аналогом привычки мотыльков ориентироваться по небесным светилам? Что это за исключительно выгодное свойство, проявляющееся порой в искажённом виде религиозного верования? В качестве иллюстрации я сделаю одно предположение, но хочу подчеркнуть, что это – только один из возможных примеров тех свойств, о которых идёт речь; ниже я коснусь аналогичных гипотез, высказанных другими. В этом случае общий принцип правильной постановки вопроса беспокоит меня больше, чем истинность той или иной конкретной гипотезы, предложенной в качестве ответа.
      Моя собственная гипотеза касается детей. Более чем у какого-либо другого вида наше выживание зависит от накопленного предыдущими поколениями опыта и передачи его детям для обеспечения их защиты и благополучия. Дети, в принципе, могут и на собственном опыте убедиться, что не следует подходить слишком близко к краю обрыва, есть незнакомые красные ягоды, плавать в кишащей крокодилами реке. Но очевидно, что больший шанс на выживание будет у ребёнка, мозг которого автоматически, как у мотылька, подчиняется правилу: беспрекословно верь тому, что говорят старшие. Слушайся родителей, слушайся старейшин, особенно когда они говорят строгим, угрожающим тоном. Доверяй старшим без рассуждений. Для ребёнка это, как правило, выигрышная стратегия. Но, как и в примере с мотыльками, в ней имеются уязвимые моменты.
      Никогда не забуду жуткую проповедь, которую мне довелось услышать в младшем классе школы. Это сейчас она кажется мне жуткой: в то время мой детский мозг воспринял её в полном соответствии с намерениями священника. Он рассказал нам об отряде солдат, проходивших строевое обучение неподалеку от железнодорожных путей. В какой-то момент проводящий учение сержант отвлекся и забыл отдать команду остановиться. Солдаты были настолько хорошо вымуштрованы, что без рассуждения продолжали маршировать прямо на рельсы, под колеса приближающегося состава. Сейчас я, конечно, не верю в эту сказку, как, надеюсь, не верил и поведавший её нам священник. Но девятилетним ребёнком я в неё поверил, потому что услышал из уст авторитетного взрослого. А священник вне зависимости от того, верил он сам или нет, хотел, чтобы мы, дети, восхищались рабским и нерассуждающим подчинением солдат приказу вышестоящего начальства, каким бы нелепым тот ни был, и подражали ему. И честно говоря, мне кажется, что мы действительно восхищались. Сейчас, будучи взрослым, я с трудом могу поверить, что ребёнком серьёзно размышлял о том, хватило бы у меня мужества выполнить свой долг и, печатая шаг, прошагать под поезд. Но хотите верьте, хотите нет, а я помню, что думал тогда именно так. Несомненно, эта проповедь очень сильно повлияла на меня, раз я так крепко её запомнил, а теперь пересказал и вам.
      Честно говоря, не думаю, что священник пытался внушить нам тогда религиозное чувство. Это было больше похоже на военную, а не религиозную агитацию и напоминало строки из поэмы Теннисона "Атака легкой бригады":
     
      – Бригада, вперед! Разве дрогнут ряды?
      Солдаты ещё не видят беды,
      Что этот приказ повлечёт.
      Не их это дело – возражать,
      Не их это дело – рассуждать,
      Их дело сражаться и умирать.
      В Смерти долину скачут все шестьсот.
     
      Перевод B.C. Вахрушева.
     
      (Чтение лордом Теннисоном этого стихотворения представляет одну из самых первых, трескучих записей человеческого голоса, и когда слушаешь её, кажется, что глухой голос декламатора доносится из уходящего в прошлое длинного, тёмного туннеля, так что мурашки по спине бегут.) С точки зрения высшего командования было бы нелепо разрешать каждому отдельному солдату обсуждать целесообразность выполнения того или иного приказа. Нация, позволяющая рядовым подобную роскошь, скорее всего, проигрывала бы войны. Для нации беспрекословное подчинение солдат, даже несмотря на отдельные индивидуальные трагедии, является выигрышной моделью. Солдат муштруют до тех пор, пока они не станут похожи на автоматы или компьютеры.
      Компьютеры выполняют команды пользователя. Они беспрекословно следуют введенным на языке программирования инструкциям. В результате получаются текстовые документы, бухгалтерские расчёты. Однако побочным продуктом такого бездумного подчинения является способность с той же легкостью выполнять вредные команды. Компьютеры не в состоянии отличить полезные команды от вредных. Подобно солдатам, они просто повинуются. Польза компьютеров во многом определяется таким нерассуждающим повиновением, но оно же – причина их неизбежной уязвимости к компьютерным вирусам и "червям". Машина послушается вредоносную программу, приказывающую: "Скопируй меня и разошли по всем электронным адресам, какие есть на жестком диске", и получившие её другие компьютеры поведут себя таким же образом, распространяя вирус в геометрической прогрессии. Спроектировать одновременно послушный хозяину и невосприимчивый к вирусам компьютер очень сложно, если вообще возможно.
      Если я достаточно связно излагаю свою мысль, вы, должно быть, уже догадались, к чему клонится аргумент о мозге ребёнка и религии. Естественный отбор благоприятствовал выживанию детей, мозг которых предрасположен доверять мнению родителей и старейшин племени. Такое доверчивое послушание помогает уцелеть; оно аналогично ориентации мотыльков по свету небесных тел. Однако обратной стороной доверчивого послушания является бездумное легковерие. Неизбежный побочный продукт – уязвимость к заражению вирусами мышления. В мозге ребёнка по понятным, связанным с дарвиновским выживанием причинам заложена программа послушания родителям и другим взрослым, которых родители велели слушаться. Автоматическим следствием этого является неспособность отличить хороший совет от плохого. Ребёнок не в состоянии понять, что "не купайся в кишащей крокодилами Лимпопо" – это разумное предостережение, а "в полнолуние нужно принести в жертву богам козу, иначе будет засуха" – в лучшем случае трата времени и коз. Для него оба высказывания звучат одинаково веско. Оба поступают от авторитетного источника и произносятся серьёзным, вызывающим уважение и доверие тоном. То же относится к суждениям об устройстве мира, Вселенной, о морали и человеческой природе. И, скорее всего, достигнув зрелости, этот ребёнок перескажет не менее серьёзным тоном всё услышанное – мудрость вперемешку с глупостью – собственным детям.
      Исходя из этой модели, следует ожидать, что в различных регионах мира, наряду с полезными крупицами народной мудрости, такими как полезность удобрения полей навозом, из поколения в поколение не менее истово будет передаваться вера во всевозможные произвольные, не имеющие фактического основания убеждения. Следует также ожидать, что суеверия и другие не подкрепленные фактами предрассудки будут с течением времени эволюционировать, меняться либо в силу случайного распространения вариантов (дрейфа), либо за счёт механизмов, аналогичных дарвиновскому отбору. В результате в разных группах людей в конце концов разовьются местные варианты верований, значительно отличающиеся от общего первоисточника. В условиях географического разделения по прошествии определённого времени из одного исходного языка образуются новые (мы ещё вернемся к этому). То же самое, судя по всему, происходит и с передающимися из поколения в поколение произвольными домыслами и не имеющими фактической основы верованиями, распространению которых, возможно, немало помогает та полезная для выживания легкость, с которой детский ум поддаётся программированию.
      Религиозным лидерам хорошо известна податливость детского мышления и важность внушения доктрин в раннем возрасте. "Дайте нам ребёнка в первые семь лет жизни, и мы сделаем из него человека", – хвастливо заявляли иезуиты. Точное и довольно зловещее, несмотря на банальность, замечание. Основатель более современного печально известного движения "В фокусе – семья"* Джеймс Добсон также разделяет это мнение: "Управляя мышлением и жизненным опытом молодых людей – тем, что они видят, слышат, над чем размышляют, во что верят, – мы определяем будущее развитие нации". Если помните, я сказал, что моя собственная гипотеза о полезной доверчивости детского ума – это лишь один из возможных примеров того, как полезные для выживания свойства могли породить побочный эффект в виде религии – так же, как использование мотыльками небесного компаса подталкивает их к самосожжению в пламени свечи. Этолог Роберт Хайнд в книге "Почему боги упорствуют", антрополог Паскаль Бойер в работе "Объяснение религии" и Скотт Атран в книге "Веруем в богов" независимо друг от друга выдвинули идею религии как побочного продукта нормальных психологических характеристик – лучше сказать, побочных продуктов, потому что важно, особенно для антропологов, подчеркнуть не только общие черты мировых религий, но и их разнообразие. Открытые антропологами факты кажутся нам странными только потому, что они для нас внове. Все религиозные верования кажутся странными тем, кто не знаком с ними с детства.
      Бойер изучал камерунское племя фанг, члены которого верят, что
     
      ...у ведьм есть дополнительный внутренний орган, похожий на животное, который по ночам летает и портит урожай соседям или отравляет их кровь. Считается также, что ведьмы иногда собираются на огромные пиры, где они пожирают своих жертв и замышляют новые козни. Многие могут подтвердить, что знакомые их знакомых видели ночью летящую над деревней ведьму на банановом листе, мечущую в ничего не подозревающих жертв волшебные дротики.
     
      Дальше Бойер пересказывает случай из личной жизни:
     
      Однажды, когда я рассказывал об этих и других странностях за обедом в кембриджском колледже, один из гостей, известный кембриджский теолог, повернулся ко мне и заявил: "Думаю, что антропология именно поэтому такой интересный и сложный предмет. Вам приходится находить объяснения тому, как люди могут верить подобным нелепицам". Я дара речи лишился, а когда достаточно пришел в себя, чтобы дать подходящий ответ – про котлы и горшки, – разговор уже перешел на другое.
     
      Если кембриджский теолог – христианин стандартного толка, то сам он, по всей видимости, верит в ту или иную комбинацию следующих утверждений:
      – В праотеческие времена девственница родила сына без вмешательства мужчины.
      – Этот сын, не имевший биологического отца, навестил усопшего друга по имени Лазарь, от которого уже исходил трупный запах, и тот незамедлительно ожил.
      – Этот же не имеющий отца человек вернулся к жизни через три дня после собственной смерти и погребения.
      – Через сорок дней этот человек взошел на вершину горы, и его тело вознеслось в небо.
      – Если беззвучно прокручивать мысли в собственной голове, то не имеющий отца человек и его "отец" (который одновременно является им самим) услышит их и, возможно, как-то отреагирует. Он в состоянии одновременно прослушивать мысли всех людей, живущих на свете.
      – Когда вы делаете что-либо плохое или хорошее, не имеющий отца человек это видит, даже если это больше никому не известно. Вы получите соответствующее наказание или поощрение; возможно, это произойдёт после вашей смерти.
      – Девственница, мать человека, не имеющего отца, никогда не умирала; её тело вознеслось на небо.
      – Хлеб и вино, получившие благословение священника (который должен иметь мужские половые органы), становятся телом и кровью не имеющего отца человека.
      Какие выводы сделал бы непредвзятый антрополог, приехавший в экспедицию в Кембридж для изучения верований местного населения?
     

Продолжение в комментариях.

Отрыв.
Уход.
Абсурд.
Кошмар.
Фальшь.
В мире нет любви.
Одни ненавидят тех, те ненавидят этих.
Остальные молчат.
Улауг не отписалась.
Amber проигнорировала. Ну как же, понимаю…
Я думала всю ночь.
Ладно.
Вы – как хотите.
А я вас всё равно всех люблю.
Всех.
(Не сочтите за истерику или слабость. Впрочем опять-таки как хотите, я вас не ограничиваю в мнениях. Просто ненависть разрушает. А надо не громить, а строить. Я так чувствую.)

P.S. Сейчас спросила Саньку: «Ты меня любишь?»
И он мне сказал: «Да. Ты – моя любочка».